Поиск по творчеству и критике
Cлово "1950"
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: Терпеть не могу неправильных рассказчиков! Вроде Веньки Овечкина. Не поймешь у него, то ли он правду рассказывает, то ли сказку. Да еще с середки начнет или с конца, — весь рассказ у него кверх тормашками и получается. Вчера сидим мы с ним на крылечке, — перевариваем. Отец велит два часа после обеда ни в футбол не играть, ни купаться. Беседуем. Вдруг Венька толк меня в бок кулаком и на улицу глазами показывает. Смотрю — идут двое каких-то: один старичок вроде карлика, другой парнище здоровенный, прямо чемпион тяжелого веса. — Знаешь — кто? — шепчет Венька. Чудак тоже: откуда же я могу знать, когда я тут у них на Урале без году неделя? — Это, — говорит, — медвежий старик Инотар и внучок его Пашка Малыш, которого старик два года носил по горам и лесам у себя на закорках. Я как прысну! Эдакий парнище у старичка на закорках! Прямо Руслан и Черномор. Да у Черномора хоть борода была длиннущая, а этот вовсе лысый, ни бороды, ни волос. — Что тут такого? — рассердился Венька. — Грегочет, сам не знает чего! — А ты, — говорю, — рассказывай толком. Опять с конца начинаешь? — И вовсе не с конца. Конца тут и нет. А тебе с «жили-были», что ли, начинать? Или как ино? [29] — Конечно. Если сказка, так и начинай: «Жили-были дед да парень…» — А если правда? — Тогда начинай так: «Это случилось тогда-то и там-то…» Старичок с парнем давно скрылись за углом, и я видел: Веньку так и подмывает рассказать про них. Он поерзал, поерзал — и не утерпел. — Ладно, — говорит, — пусть...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: Двенадцать разделить на четыре будет три. В три раза, значит, безопаснее нам с теми четырьмя утками на озере, чем одним на болоте. Это уже точно арифметически. - Та-ак, та-ак! - согласилась Дикая Уточка. - Только что-то не нравятся мне эти утки. Почему они не кувыркаются в воду вниз головой, почему хвостиков не кажут над водой? - Чепуха какая! - рассердился Дикий Селезень. - Не обязаны они все время кувыркаться! А разве ты не видишь, что каждая из них, как и полагается в нашей породе, с носка плоска? Разве у каждой голова, хвост, крылья не точь-в-точь такие, как у нас с тобой, и не такого же цвета? Все признаки налицо, а ты.. . - Та-ак, та-ак! - соглашалась Дикая Уточка. - Вижу-то вижу, а только что-то боязно мне, только что-то кажется мне, будто эти утки... какие-то не такие. - А какие же? - Да... арифметические! - Ну, знаешь! - возмутился Дикий Селезень. - не желаешь, как желаешь, - и сиди одна в своем болоте, пока охотник не пришел. А я полетел. - Зря, зря, зря! - закричала ему вслед Дикая Уточка. Но Дикий Селезень уже перелетел на озеро и с плеском подсел к четырем деревянным уткам-чучелам, мертво покачивашимся на волнах. Прятавшийся в кустах охотник выстрелил, - и голова Дикого Селезня упала в воду. - Та-ак, та-ак, та-ак! - грустно закрякала Дикая Уточка; она отлично все видела из своего болота и еще глубже запряталась в кочки. - Зря ты,...
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: выскочила из гнезда и, уцепившись коготками за раму, заглянула в окно. Там в комнате стояла большая - под самый потолок елка, вся в огнях, и в снегу, и в игрушках. Вокруг нее прыгали и кричали дети. Зинька никогда раньше не видела, чтобы люди так вели себя по ночам. Ведь она родилась только прошлым летом и многого еще на свете не знала. Заснула она далеко за полночь, когда люди в доме наконец успокоились и в окне погас свет. А утром Зиньку разбудил веселый, громкий крик воробьев. Она вылетела из гнезда и спросила их: - Вы что, воробьи, раскричались? И люди сегодня всю ночь шумели, спать не давали. Что такое случилось? - Как? - удивились воробьи. - Разве ты не знаешь какой сегодня день? Ведь сегодня Новый год, вот все и радуются - и люди и мы. - Как это - Новый год? - не поняла синичка. - Ах ты, желторотая! - зачирикали воробьи. - Да ведь это самый большой праздник в году! Солнце возвращается к нам и начинает свой календарь. Сегодня первый день января. - А что это "январь", "календарь"? - Фу, какая ты еще маленькая! - возмутились воробьми. - Календарь это расписание работы солнышка на весь год. Год состоит из месяцев, и январь - его первый месяц, носик года. За ним идет еще десять месяцев столько, сколько у людей пальцев на передних лапах: февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август,...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: диких гусей и казарок зовут ляками. Нигде такого пролета их не видал. Весной и осенью валом валит ляк. Тут и серый гусь, и гуменник, казара белолобая большая и малая белолобая — пискулька, и красавица расписная краснозобая казара — чеквой, по-тамошнему. Этот самый веселый гусек: летят — без умолку между собой калякают — ляк-ляк-ляк-ляк-ляк! А сядут, — сейчас в драку. В верховьях Оби на гусей уж не охота: там промысел их. Задумал промышлять и я. На реке, на острову вырыл себе яму для засидки. Над ней козырек сделал, засыпал всё песком для маскировки. Бойница над самой землей — что твой дзот! Манщиков шагов на двадцать впереди выставил: чучела гусиные. Как я есть препаратор, чучельщик, то сам их и делал. Первоклассные у меня чучела, и в разных позах: один гусь травку щиплет, другой голову поднял, третий шею вытянул, клюв раскрыл — шипит будто, ущипнуть кого-то хочет. Перо к перу аккуратно на всех лежит, гладенько. Ляки ведь птица хорошо грамотная: чуть что не так, одно какое перышко не в порядке, — нипочем чучелу не поверит. Всех манщиков носами к ветру ставишь, чтобы перо на них, не дай бог, не заершилось. Всё у себя по всей строгости...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Рассказы и сказки/ Вступ. ст. Гроденского Г.; Коммент. Бианки Е.; Рис. Чарушина Е. - Л: Дет. лит., 1972. - 399с.: ил., портр. – Рассказы и сказки. Колхозницы Федоры дочурку все Аришкой-Трусишкой звали. До того трусливая была девчонка, – ну, просто ни шагу от матери! И в хозяйстве от неё никакой помощи. – Слышь, Аришка, – скажет, бывало, мать, – возьми ведёрочко, натаскай из пруда воды в корыто: постирать надо. Аришка уж губы надула. – Да-а!.. В пруду – лягушки. – Ну и пусть лягушки. Тебе что? – А они прыгучие. Я их боюся. Натаскает Федора воды сама, бельё постирает. – Поди, доченька, на чердаке бельё развесь – посушиться. – Да-а!.. На чердаке – паук. – Ну и пусть паук. – Он ползучий. Я его боюся. Махнёт Федора рукой на дочь, сама на чердак полезет. – А ты, Аришка, пока хоть в чулан сходи, молока крынку принеси. – Да-а!.. А в чулане – мыши. – А хоть бы и так! Не съедят они тебя. – Они хвостатые. Я их боюся. Ну, что с такой трусишкой поделаешь?! Раз летом убирали колхозники сено на дальнем покосе в большом лесу. Аришка от матери ни на шаг, цепляется за юбку, ...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: физическая невозможность жить в отрыве от природы. У главных героев моего рассказа совпадают не только фамилии и область интересов, но даже инициалы имен. Поэтому я буду называть их просто: Дед, Отец, Внук. Да простится мне фамильярность подобного обращения (Деда и Отца давно нет в живых, а Внуку 12 января 2001 г. исполняется 75 лет), но это единственный способ не запутать читателя. Дед (1857 – 1920) Валентин Львович Бианки Валентин Львович Бианки был профессиональным зоологом. При этом собственно биологического образования он не получил. Правда, с раннего детства интересовался естествознанием, в гимназии все каникулы посвящал сбору зоологических и ботанических коллекций. Но поступил в Военно-медицинскую академию и окончил ее в 1883 г. в звании лекаря. Потом два года состоял ординатором при клинике внутренних болезней и дежурным врачом в Мариинском родовспомогательном доме. В 1885 г. занял должность земского врача в Старицком уезде Тверской губернии. Было ему в это время уже 28 лет – зрелый, сложившийся человек с хорошей специальностью. Однако, как и в гимназические годы,...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: со стола прибрала, дед за газету взялся. Жучка под лавку, кошка на печку спать убрались. Одна Маша никак не угомонится, всё вертится, всё в окошко глядит. А за окошком всё равно ничего не видно: темно, тихо. Все спят. Дед: Машенька, спать время. Маша: Я, дедушка, немножко. Я тише мыши. Но тише мыши трудно усидеть, в пустое окошко глядеть; как Маша ни старалась, как ни поджимала губ, — выскочил из них нежданчик-зевок. За ним — другой. Бабка: Машенька, сама знаешь, — зевочкам у нас твёрдый счёт: первый зевок — на потолок, второй — на стенку, третий — в постель. Маша: Да, бабушка, да ведь я немножко. Бабка: Мука да мука мне с тобой. С вечера спать не загонишь, утром с кровати не поднимешь! Уложила, наконец, Машу. Маша: Бабушка, тогда мне сказку! Рассказала бабка Маше сказку про дедку и репку. Маша: Ещё сказку, бабушка. Эта коротенькая. Рассказала бабка Маше сказку про курочку рябу и серую мышку. Маша: Бабуленька, ещё одну!.. Рассказала бабка Маше сказку про серого волка и семерых козлят. Маша: Ещё, бабусенька!.. Но тут дед как буркнет: — Полно тебе, Маша! — Как семечко в землю ткнул. Ещё и ладошкой прихлопнул: —Спать! Маша — нырк под одеяло! Что репка в земле, что Маша во сне: только...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: поднимались крошечные жаворонки, звонких песен их не было слышно за ревом мотора. Охотник на минуту опустил бинокль, закрыл уставшие вглядываться глаза. Хорошо знакомые ему места… С ними связано много живых воспоминаний. В только что оставшейся позади деревне — охотник видел ее и с закрытыми глазами — он молодым еще человеком прожил два года. В гуле ветра вдруг почудился ему волчий вой. Да, страшный бич этих мест — волки! Бывало, как заведут свои жуткие песни ночью, — часами не спишь, всё придумываешь, как дать отпор обнаглевшим хищникам. Скотины-то сколько резали — овец, жеребят, лошадей! Собак прямо в селении из-под крыльца брали. Колхозники обижались: «Почто зверя не бьешь, охотник?» Поди-ка возьми в степи волка! Тут и гончие не помогут. Другое дело, когда лес кругом. Там дневку выследил, флажками по кустам обнес, — весь выводок в одну облаву можно кончить. А в голой степи как обложишь зверя, когда шнур с флажками не на что нацепить! За два года одного волка только и взял, да и то случайно. …И пожилому охотнику четко вдруг припомнился жаркий летний день, сенокос, черные коршуны, парящие над степью. Вышел он сусликов' пострелять. В обоих стволах ружья — мелкая дробь. И вдруг из балочки, из овражка — совсем рядом — возник большой изжелта-серый зверь. Затрусил не торопясь в степь. Всё-таки свалил его охотник с двух выстрелов. Да сгоряча, бросив ружье, — к нему. Известно, — молодость. Ножом прирезать хотел. И ни к чему было, что зверь на поджатых ногах лежит, уши к башке прижаты. Ладно еще, — как-то руку успел подставить, в руку зубы пришлись, — нож куда-то к черту отлетел. А то бы волчьей-то хваткой за горло. Так,...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: – Козодой, Козодой, трудно тебе гнёзда вить без рук, без топорёнка? – А я и не вью гнёзда! – говорит Козодой. – Глянь, где яйца высиживаю. Вспорхнул Козодой, – а под ним ямка между кочек. А в ямке два красивых мраморных яичка лежат. «Ну, – думаю про себя, – этому ни рук, ни топорёнка не надо. Сумел и без них устроиться». Побежал дальше. Выбежал на речку. Глядь – там по веткам, по кусточкам Ремез-Синичка скачет, тоненьким своим носиком с ивы пух собирает. – На что тебе пух, Ремез? – спрашиваю. – Гнездо из него делаю, – говорит. – Гнездо у меня пуховое, мягкое, – что твоя варежка. «Ну, – думаю про себя, – этому топорёнок тоже ни к чему – пух собирать…» Побежал дальше. Прибежал к дому. Глядь – над коньком Ласточка-Касаточка хлопочет – гнёздышко лепит. Носиком глинку приминает, носиком её на речке колупает, носиком носит. «Ну, – думаю, – и тут мой топорёнок ни при чём. И показывать его не стоит». Побежал дальше. Прибежал в рощу. Глядь – там на ёлке Певчего Дрозда гнездо. Загляденье, что за гнёздышко! Снаружи всё зелёным мхом украшено, внутри – как чашечка гладкое. – Ты как такое себе гнёздышко смастерил? – спрашиваю. – Чем его внутри так хорошо отделал? – Лапками да носом мастерил, – отвечает Певчий Дрозд. – Внутри всё цементом обмазал – из древесной трухи со слюнкой со своей. «Ну, – думаю, – опять я не туда попал. Надо таких искать птиц, что плотничают». И слышу: «Тук-тук-тук-тук! Тук-тук-тук-тук!» – из лесу. Я туда. А там Дятел. Сидит на берёзе и плотничает, дупло себе делает – детей выводить. Я к нему: – Дятел, Дятел, стой носом тукать! Давно, поди, голова разболелась. Гляди, какой я тебе инструмент принёс: настоящий топорёнок!...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: шерсти блеснули зелёные глазки. – Медведь! Медведь идёт! – закричали перепуганные ласточки-береговушки, стремительно проносясь над рекой. Но они ошиблись: это был всего только медвежонок. Ещё прошлым летом он вприскочку бегал за матерью-медведицей, а этой весной стал жить сам по себе, своим умом: решил, что он уже большой. Но стоило ему только выйти из кустов – и всем стало видно, что большая у него только голова – настоящая толстая лохматая башка, а сам-то он ещё маленький, – с новорождённого телёнка, да смешной такой: на коротких косолапых лапах, хвостишко куцый. В этот знойный летний день в лесу было душно, парно. Он и вышел на бережок: так приятно тут обдувал свежий ветер. Мишка уселся на траве, сложил передние лапы на круглом брюшке. Человечком сидел и степенно поглядывал по сторонам. Но ненадолго хватило у него степенности: он увидел под собой весёлую, быструю речку, перекувырнулся через голову и на собственных салазках ловко съехал с крутого бережка. Там стал на четвереньки – и давай лакать прохладную воду. Напился всласть, – и вразвалочку, не спеша закосолапил вдоль берега. А зелёные глазёнки так и сверкают из шерсти: где бы чего напроказить? Чем дальше он подвигался, тем выше и круче становился...