• Приглашаем посетить наш сайт
    Гоголь (gogol-lit.ru)
  • Сказки-несказки.
    Глупые вопросы

    Глупые вопросы

    Бианки В. В. Собрание сочинений: В 4-х т. Т. 1: Рассказы и сказки/ Вступ. ст. Гроденского Г.; Коммент. Бианки Е.; Рис. Чарушина Е. - Л: Дет. лит., 1972. - 399с.: ил., портр. – Рассказы и сказки.

    Тихо в комнате. Отец с утра сел за стол. Пишет. Вдруг распахнулась дверь, вбежала его маленькая дочь.

    – Мама ушла. Мне одной скучно. Можно, я буду у тебя играть?

    – Хорошо. Только тихо. Садись вон у окна.

    И не мешай мне.

    Взяла стул, взобралась на него с ногами и рассматривает книжку с картинками. Но книжка старая, давно знакомые картинки. Из раскрытого окна виден берег реки, опушка леса.

    Книжка летит на пол. Дочь уже на подоконнике.

    – Пчичку вижу, – говорит она через минуту тихонечко, будто про себя.

    – Птичку, – поправляет отец, не поднимая головы от бумаги. – Какую птичку?

    – Да просто птичка маленькая.

    – Просто птичек не бывает.

    – Нет бывает. Вот такие.

    – Какого цвета?

    – Какого… Птичьего цвета: серенькая да беленькая. В реке на камушке сидит. И ещё другая. По берегу бежит. Смотри, смотри, кланяется. А та ей с камушка хвостиком кивает.

    – Мне отсюда не видно. А другая какого цвета?

    – Песочненького. И с галстучком.

    – Песочного цвета, с чёрным галстуком и кланяется, – это зуёк. А та, на камушке, хвостиком кивает, – это плиска, трясогузка. У каждой птицы своё имя.

    – Я знаю. Вон сорока-белобока из леса вылетела, по земле скачет. Хвостатая какая. Отчего такой хвост?

    – Ну, как – отчего? Что ты спрашиваешь?

    – Не знаешь? А отчего зуёк кланяется, а плиска хвостиком кивает? Это они здороваются?

    – Какие пустяки. Разве птицы здороваются?

    – А вон ещё птицы. Белые, белые! Большие.

    – Ну, чайки.

    – Да, да… Они рыбку из воды клюют. А зачем они белые?

    – Какие глупые вопросы! Я сказал тебе: мне не мешай. А ты всё время со мной разговариваешь. Ступай отсюда. Займись своими игрушками. Ступай, ступай, нечего.

    Дочь надула губки, всхлипнула. Но ослушаться не посмела – ушла.

    Отец вдруг положил перо. Посмотрел в окно и крепко задумался. А вечером, когда дочь пришла поцеловать его на ночь, он сказал ей:

    – Ты прости меня, пожалуйста, что я утром назвал твои вопросы глупыми. Они совсем не глупые. Я подумал, и теперь могу тебе рассказать три сказки.

    – Расскажи, расскажи! – обрадовалась дочь.

    И она ловко вскарабкалась к нему на колени.

    Отчего у сороки такой хвост

    – Первая сказка, – сказал отец. – Жила-была птица. Спросишь, какая? Да никакая. Просто птица и всё тут. У неё имени не было, одно названье – птица. И жила она знаешь где? У человека в голове. Один раз человек открыл рот, хотел зевнуть. Она – порх, и вылетела.

    Смотрит, – день весенний, весёлый. Небо голубое-голубое, на нём солнце, белые облака. Простору сколько!

    – кудрявый, густой, тенистый. Уютный такой. А ниже леса – река. Вода бежит, блещет, по берегам кусточки зелёные, песок золотой горит.

    «Ах! – думает птичка. – Красота какая! Весело как!»

    Весело-то весело, а кушать надо.

    Видит: мухи, комары кругом летают.

    Замахала крылышками, погналась за ними. А крылышки у неё ни длинны, ни коротки, ни круглы, ни остры: средненькие.

    Вдруг мчится стриж. Вперёд пронёсся, круг дал, да назад, да вниз, да вверх, вправо, влево, – да всех мух, комаров и переловил.

    – Вот, – говорит, – как летать надо, чтобы мух, комаров ловить. Вот какие крылья для этого надо, видела?

    Посмотрела птица, – у него крылья длинные-длинные. Сложит их, – под ними и хвоста не видно. Узкие крылья, острые, как кривые ножницы, если их растопырить.

    «Ну, так я в лес полечу, – думает птица. – Там себе что-нибудь промыслю».

    – чаща. Крылья за ветки задевают, хвост поворачивать не успевает.

    А хвост у неё ни длинен, ни короток, ни широк, ни узок, – средненький.

    Выскочила из чащи сорока, хохочет:

    – Да разве с таким хвостом в лесу летать?

    Тут во какой хвост надо, видела?

    – Крылышки тебе поменьше бы надо, покруглей, а хвоста прибавить, чтобы верть, и повернула, – верть, и в другую сторону. В чаще-то всё так.

    Дёрнула хвостом и нет её.

    «Ну, – думает птица, – значит, на реку мне лететь надо. Там промыслю».

    И полетела.

    – отчего у сороки такой хвост.

    Кому зуёк кланяется, а плиска хвостом кивает

    – Вторая сказка, – говорит отец. – Прилетела птица на реку.

    Села на обрыв и видит: по песку, у самой волны, бегает зуёк. Побежит-побежит и станет. А станет, – сейчас кланяться начнёт. И кланяется, и кланяется.

    А на камушке в воде сидит тоненькая плиска. И всё хвостиком кивает, всё кивает хвостиком.

    «Кому это они кланяются? Уж не мне ли?

    Вдруг – жжип! – со свистом пронёсся над ней чеглок-соколок. И пропал.

    – Счастье твоё, что ты смирнёхонько сидела.

    Птица удивилась:

    – А почему бы он меня увидел, если б я двигалась?

    – Да потому, что ты на земле сидишь, кругом тебя одни камни, тихо всё, не шевелится. А кто шевельнётся, того сразу заметно.

    – Так чего же вы-то кланяетесь, вы чего киваете?

    – А мы у волны живём. Волна колышется, и мы колышемся. Нам так надо. Станем смирно, а кругом всё движется, всё качается, – сразу нас заметно.

    Тут второй сказке конец, а тебе ответ, – кому зуёк кланяется, а плиска хвостиком кивает. И третья сказка…

    Почему чайки белые

    Птица думает:

    «В воздухе мне не прожить, в лесу не прожить, и на реке, выходит, тоже не прожить: я прятаться не умею. Кто бы меня защитил?»

    – летит-плывёт над рекой белая чайка.

    Вдруг чайка крылья сложила и пала в воду. Пала в воду, крыльями над спиной взмахнула и опять на воздух поднялась.

    А во рту у неё – рыбка.

    Тут ещё и ещё со всех сторон налетели белые чайки. Стали над рекой кружиться, падать, подниматься, – из воды рыбок таскать.

    «Вот славно, – думает птица. – Пристану к чайкам. И сыта буду и цела буду: чайки большие, чайки сильные, они меня от чеглока-соколка защитят».

    – Примите меня в артель!

    Посмотрели на неё белые чайки и говорят:

    – Не годишься ты в нашу артель. Как ты своим носом рыбку будешь ловить? У нас, видишь, носы крепкие, острые. А твой нос ни крепок, ни мягок, ни тупой, ни остренький, – средненький.

    – Ничего, как-нибудь, – говорит птица.

    – И серенькая ты, – говорят белые чайки. – Даже и не поймёшь, какого цвета. А мы, видишь, эелые.

    – А почему вы белые? – спрашивает птица.

    – Нам другими быть нельзя, – отвечают белые чайки. – Первое дело, рыбки из воды нас зидеть не должны, – а то разве их поймаешь.

    Рыбки снизу смотрят, – над ними потолок белый. Речной потолок. А над ним – небо, на нём облака белые. Нас, белых, над белым, под белым рыбкам не видно.

    Второе дело, мы дружной артелью рыбку ловим. Разлетимся в разные стороны, и каждая высматривает рыбку. Рыба стадами ходит.

    Вот сложила подружка крылья, – пала на воду. Ага, значит, рыбка там!

    И все мы к счастливой подружке спешим, все рядом ловить принимаемся.

    Издали мы друг на дружку сбоку смотрим. И нам друг дружку хорошо видать: ведь белые мы, заметные на воде и над берегом.

    – А тебя, серенькую, нам не усмотреть: ты над берегом полетишь – не видно, мимо леса – не видно и под небом – не видно. Уж на что у чеглока-соколка глаза вострые, и тот тебя не приметил. А кого не видно, для нас того и нет.

    – А как же я? – спрашивает птица.

    – Да тебя и вовсе нет, – отвечают белые чайки. – Ты кругом средненькая. Ты выдуманная. Таким под солнцем места нет. Посмотри-ка ты на себя в воду.

    Посмотрела птица вниз. Там, в тихой реке, всё как в зеркале: и белые чайки кружат, и зуёк кланяется, и плиска хвостом кивает, и сорока прилетела – на кусту сидит, и стриж в небе мчится. А её – птицы – нет.

    – И лети-ка, ты, – говорят чайки, – назад, откуда взялась!

    Делать нечего – полетела птица назад, к своему человеку.

    – рот разинул.

    Птица и впорхнула ему в голову.

    Человек глотнул, вздохнул, проснулся и говорит:

    – Вот сон какой приснился! Будто жила была птица… – И тут третьей сказке конец, а тебе ответ, – почему чайки белые.

    Примечания

    ГЛУПЫЕ ВОПРОСЫ. Окончательный вариант рассказа сделан, видимо, летом 1944 года. О приспособленности птиц к окружающей среде В. Бианки писал ещё в 1934 году в рассказе «Птичий ум». Очень близкий к окончательному вариант рассказа «Глупые вопросы» датирован автором февралем 1944 года (город Оса).

    Разделы сайта: