Лупленный бочок
Бианки В. В. Собрание сочинений: В 4-х т. Т. 1: Рассказы и сказки/ Вступ. ст. Гроденского Г.; Коммент. Бианки Е.; Рис. Чарушина Е. - Л: Дет. лит., 1972. - 399с.: ил., портр. – Рассказы и сказки.
Думаете, все зайцы одинаковые, все трусы? Нет, зайцы тоже разные бывают. Спросите вот моего сынишку, какого мы раз поймали скандалиста.
Мы были на охоте в лесу. Втроём: сынишка, я и Джим. Джим – это собачка наша. Коротконожка, уши до земли, хвостик куцый. Замечательная охотничья собачка, хоть и старенькая: всякую дичь разыщет, на крыло поднимет, а подстреленную поймает, схватит и осторожно, не помяв ни пёрышка, подаст прямо в руки. Необыкновенно умный и добрый у нас Джим. С другими собаками не дерётся, никого никогда не кусает, всем знакомым людям при встрече хвостиком часто-часто машет и, знаете, так по-собачьи, приветливо улыбается.
На охоте мы были сухой осенью, – уже лист с деревьев падал, а дождей больших ещё не было. В это время охотиться в лесу всего трудней: высохший лист гремит под ногами, дичь тебя далеко слышит и видит сквозь поредевший кустарник и, не допустив, улетает.
Вдруг слышу – Джим залаял, залаял в кустах – и вдруг замолк.
«На кого это он?» – думаю. И приготовился стрелять.
Но оттуда, из кустов, никто не вылетел.
А сынишка уже там – и кричит мне из кустов:
– Папа, папа, беги скорей! Кого Джим-то в плен взял!
Я – к ним и вижу:
Джим лежит врастяжку на земле, а передними лапами зайчонка прижал к листьям, держит его. Зайчонок верещит отчаянно, Джим хвостом часто-часто виляет, а сынишка мой стоит над ними – и не знает, что ему делать.
Я подошёл, взял зайчонка у Джима. Держу зайчонка двумя пальцами за шиворот, – он ещё пуще верещит, лапками от меня отбивается.
Сынишка говорит:
– Это он на тебя сердится. Кричит: «Как ты смеешь меня – такого маленького – обижать!»
И вправду похоже было, что зайчонок что-то кричал. А Джим на задние лапы встал, передними мне в колени упёрся и лижет зайчонка: успокаивает его, – что, значит, не бойся, не таковские мы, ничего плохого тебе не сделаем. Тут вдруг сынишка говорит:
– Смотри, папа, у дего левый бочок лупленный.
Смотрю, на левом боку у зайчонка плешинка. Шерсть содрана, голая кожа – в пятак кружок.
– Эге! – говорю. – Да ведь это мне знакомый зайчишка! Он от дяди Серёжи сбежал. Полезай-ка, дружок, в карман.
Осторожно его под пузечко перехватил и сунул в свою охотничью куртку, в спинной карман. Такой у меня карман есть в куртке: во всю спину, а по бокам. – пуговицы. Очень удобно в нём стреляную дичь носить и всякую всячину, что, бывает, на охоте попадается.
Зайчонку там темно, тепло, – он и притих.
И сразу мы домой пошли.
По дороге мне пришлось, конечно, всё подробно рассказать сынишке, откуда я этого зайчонка знаю и отчего у него бочок лупленный.
Дядя Серёжа – приятель мой, тоже охотник, живёт на краю деревни, у самого леса. Зайчонка он поймал недели три назад – совсем ещё крошкой – у себя в саду под кустом смородины. Этот зайчонок из листопадничков. У зайчих первые зайчата родятся весной, когда ещё снег корочкой – наст. И называются они настовичками. А последние в году родятся осенью, когда уже лист с деревьев начинает падать. Их охотники так и зовут – листопадничками.
отнимешь? И без того злющая Клеопарда – совсем с ума сойдёт, на всё начнёт кидаться. Дядя Серёжа и придумал зайчонка ей вместо щенят подложить, чтобы не скучала, не лютовала.
Так и сделал.
Щенята в ящике сидели. Он их оттуда взял, когда матери не было, а на их место зайчонка положил.
Клеопарда пришла – щенят нет, а сидит в ящике малая зверюшка и её собачьим запахом пахнет: в ящике-то всё с её запахом.
Она и не тронула зайчонка: своим признала. Утешилась им. Кости ему стала таскать, лучшие куски мяса. С такой пищи зайчонок живо бы ножки протянул, да дядя Серёжа кормил его молоком и капустой. Так и не научила Клеопарда своего приёмыша кости глодать и мясо есть – её собачью пищу. Зато научила собачьей храбрости.
Клеопарда была отличным сторожем и к хозяйскому дому никого не подпускала – ни чужого человека, ни собак. С таким злобным видом вылетала им навстречу, что редкая собака не подожмёт хвоста и не пустится наутёк, не дожидаясь, пока эта серая злюка сшибёт с ног.
Ростом она была с волчицу.
Зайчонок взрослел быстро. Зайчихи своих детей и двух недель не кормят. По-заячьему, двухнедельный зайчонок уже «большим» считается и должен сам себе разные вкусные травки разыскивать и прятаться от собак.
Этот зайчонок, хоть ещё махонький, живо из ящика выскочил и бегал по всему двору за своей названой матерью. И во всём ей, как обезьянка, подражал. Клеопарда с места – и он за ней. Она на собаку – и он тоже. Она куснёт – и он старается куснуть собаку. А зубы у него передние – видели зайцев? – длинные, острые, ветки перегрызают. Как куснёт, – из собаки шерсть летит! Собаке не до него: только бы от Клеопарды отбиться. Он, зайчонок, и потерял всякий страх перед собаками. Как где увидит, так и несётся навстречу – кусаться. Храбрей волчонка стал. Соседские собаки все его боялись.
Да вот раз забрёл на двор к дяде Серёже какой-то дальний щенок, который ни Клеопарды не знал, ни храброго её сынишки.
Клеопарды тут не случилось поблизости, а зайчонок её, напившись молочка, спал на сене под ящиком.
Щенок подбежал к ящику, – зайчишка! И кинулся на него.
Собака, конечно, не то, что заяц. Если по-заячьи двухнедельный зайчонок уже «большим» считается, то у трёхнедельной собачонки ещё только глаза прорезаются. Она и в три месяца считается щенком.
Этому щенку месяца четыре уже стукнуло от роду, а он был ещё совсем глупый. Очень хотелось ему зайца поймать. А как за дело взяться толком, он не знал – не приходилось ему ещё на охоте бывать.
Он прыгнул на зайчонка и хвать его зубами за бочок! Надо бы за шиворот или ещё как, а он за бок.
– а удержать не мог. Зайчонок как вскочит, как махнёт с перепугу через ящик – только его щенок и видел! А тут ещё Клеопарда прибежала, – пришлось щенку поскорей убираться со двора подобру-поздорову.
Клеопарда своему зайчонку рану зализала. Известно ведь: собачий язык – лучше всякого пластыря, и раны залечивает превосходно. Но зайчонок после этого случая жить на дворе у дяди Серёжи больше не захотел. Ночью пролез сквозь забор – и в лес.
Да вот трёх дней не прошло, Джим наш его в лесу и поймал.
Сынишка рассказ мой выслушал и губы надул, чуть не плачет.
– Ну, вот, – говорит. – Ты его, значит, дяде Серёже несёшь. А я думал, он у нас поживёт…
– Что ж, – говорю. – Сегодня-то уж, конечно, у нас переночует, а завтра сходим к дяде Серёже, попросим. Если ему не надо, может, и уступит нам.
Мы пришли домой, и я выпустил зайчонка на пол.
Он сразу в угол, под лавку – и спрятался там.
Сынишка налил ему блюдечко молока, зовёт его:
– Лупленный Бочок, Лупленный Бочок, иди молочко пить. Сладкое!
Сынишка полез за ним под лавку, схватил его за шиворот, вытащил. Зайчонок верещит, задними лапами дрыгает.
– Глупенький, мы же люди, – объясняет ему сынишка, – мы тебя не обидим!
А зайчонок изловчился – и цоп его зубами за палец! Так куснул, что даже кровь пошла.
Сынишка вскрикнул, выпустил его.
Тут наш котёнок – у нас ещё котёнок тогда был, ростом поменьше зайчонка, – подбежал к блюдечку и начал лакать из него молоко.
Лупленный Бочок как выскочит, как кинется на него, как куснёт!
Котёнок птицей от него на печку взвился!
Сынишка сквозь слёзы улыбается:
– Вот так заяц!
Мы поужинали, и Джим первый улёгся спать на своё место – у него свой матрасик в углу. Джим очень устал – ведь целый день по лесу бегал, дичь искал, старичок.
Смотрим, Лупленный Бочок к нему ковыляет. Сел на задние лапы, а передними вдруг как забарабанит по Джиму!
Джим вскочил и, ворча и оборачиваясь, ушёл под лавку: не драться же с маленьким, – да всё-таки обидно свою постель такому уступать!..
Лупленный Бочок преспокойно себе улёгся на его матрасике.
– Джим так и спит под лавкой на голом полу, а котёнок всё на печке сидит, слезть боится.
Я сынишку спрашиваю:
– Ну, что ж, пойдём к дяде Серёже зайчонка себе просить?
Сынишка посмотрел на котёнка, на Джима, на свой завязанный палец – и говорит:
– Знаешь, что? Пойдём, лучше, отнесём зайчонка дяде Серёже насовсем.
– и с ним не ужился.
Отнесли мы зайчонка дяде Серёже, а он говорит:
– Мне тоже такого не надо. Тащите его, откуда взяли.
Пришлось в лес нести.
Там выпустили.
– и в кусты.
Даже «до свиданья» не сказал.
Вот какие зайцы бывают.