ЛЕСНАЯ ГАЗЕТА №4
МЕСЯЦ ГНЕЗД (ПЕРВЫЙ МЕСЯЦ ЛЕТА)
С 21 ИЮНЯ ПО 20 ИЮЛЯ
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК РАКА
СОДЕРЖАНИЕ № 4-го
ГОД - СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА: ИЮНЬ
КТО ГДЕ ЖИВЕТ
ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
Замечательные дома. — У кого дом лучше всех? — У кого ещё гнёзда? — Кто из чего строил себе дом? — По чужим домам. —Общежития. — Что же в гнёздах?
Как лиса барсука из дому выжила. — Интересное растение. — По первому требованию. — Таинственный ночной разбойник. — Странное исчезновение козодоевых яиц. — Xрабрая рыбёшка. — Кто убийца? — Крот о шести ногах. — Ёж-спаситель. — Ящерица. — Из дневника юнната: Гнездо воронков.—3ябличонок и его мать.
ЗЕЛЁНЫЙ ДРУГ
ВОИНА В ЛЕСУ
КЛЁВ НА УДУ!
КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ
ОХОТА С РАЗНЫХ КОНЦОВ СОЮЗА
ТИР. Состязание четвёртое.
ОБЪЯВЛЕНИЯ: Остроглаз,испытание третье.
ИЮНЬ — розан-цвет. Конец пролетья, начало лета. Самые длинные длятся дни; на дальнем Севере и вовсе ночи нет: не заходит солнце. На сырых лугах цветы теперь всё больше солнечного цвета: купальницы, калужницы, лютики, — луг от них весь золотой.
В эту пору — в самую пору солнечного рассвета — собирают люди целебные цветы, стебли, коренья себе про запас, чтобы, вдруг занедужив, передать себе собранную в них живительную силу солнца.
И вот уже прошёл самый долгий день во всём году—21 июня — день летнего солнцестояния.
С этого дня медленно-медленно, — а кажется-то как быстро!..— так же медленно, как прибывает весной свет, — день идёт на убыль. И поговаривает народ: „Макушка лета уж через прясла глядит..."
У всех певчих пичужек гнёзда, во всех гнёздах —всех цветов яички. Сквозь тонкую скорлупку просвечивает нежная маленькая жизнь.
Наступила пора выводить птенцов. В лесу каждый построил себе дом.
Наши корреспонденты решили узнать, где и как живут звери,птицы, рыбы и насекомые.
Оказывается, весь лес сверху донизу занят сейчас под жильё. Свободного местечка нигде не осталось. Живут на земле, под землёй, на воде, под водой, на деревьях, в деревьях, в траве и в воздухе.
В воздухе — дом у иволги. Она высоко над землёй подвесила к ветке берёзы лёгкую корзиночку, сплетённую из пеньки, стебельков, волосков и шерстинок. В корзиночке лежат иволгины яйца. Прямо удивительно, как они не бьются, когда ветер раскачивает ветку.
В траве — дома у жаворонков, лесных коньков, овсянок и многих других птиц. Больше всех нашим корреспондентам понравился шалашик пеночки-веснички. Он из сухой травы и моха, с крышей, вход сбоку. В деревьях — в дуплах — дома у летяги (белка с перепонками между лапами), у жуков-древоточцев и короедов, у дятлов, синиц, скворцов, сов и других птиц.
Под землёй —дома у крота, мышей, барсука, у ласточек-береговушек, у зимородка и разных насекомых.
У чомги — водяной птицы из гагар—плавучее гнездо на воде,—оно из кучи болотной травы, камыша и тины. Чомга разъезжает на нём по озеру, как на плоту.
Под водой устроили себе домики ручейники и водяной паук-серебрянка.
Наши корреспонденты решили отыскать самый лучший дом. Оказалось - не так просто решить, какой дом лучше всех других.
Оно сделано из толстых сучьев и помещается на громадной толстой сосне.
Самое маленькое гнездо у желтоголового королька. У него весь дом с кулачок, да и сам-то он ростом меньше стрекозы.
Самый хитрый дом у крота. У него столько запасных ходов и выходов, что никак его не накроешь в его подземной норе.
Самый искусный дом у слоника-листоверта - маленького жучка с хоботком. Слоник перегрыз жилки у березовых листьев и, когда листья начали вянуть, скрутил их в трубочку и склеил слюнкой. В этот домик-трубочку слониха-самочка снесла свои яички.
Самые простые гнезда у куличка-галстучника и козодоя-полуночника. Галстучник положил свои четыре яйца прямо в песок на берегу речки, а козодой - в ямочку, в сухие листья под деревом. Они оба не много потрудились над постройкой дома.
Самый красивый домик у пеночки-пересмешки. Она свила себе гнездышко на березовой ветке, убрала его лишайником и легкой березовой кожуркой и вплела для украшения кусочки разноцветной бумаги, что валялись в саду какой-то дачи.
Самое уютное гнездышко у долгохвостой синицы. Эту птицу зовут еще ополовничек, потому что она похожа на разливательную ложку - половник. Ее гнездо свито изнутри из пуха, перьев и шерстинок, а снаружи - из мха и лишайников. Оно все круглое, как тыквочка, и вход в него круглый, маленький, в самой середке гнезда.
Самые удобные домики у личинок ручейников.
Ручейники - крылатые насекомые. Когда они садятся, они складывают крылья крышей у себя на спине и прикрывают ими все свое тело. А личинки ручейников бескрылые, голые, им нечем прикрыться. Живут они на дне ручьев и речек.
Найдет личинка сучочек или камышинку величиной со спичку, склеит на них трубочку из песчинок и залезает в нее задом, задом. Очень удобно получается: хочешь - совсем спрячься в трубочку и спи там спокойно, никто тебя не увидит; хочешь - высунь передние ножки и ползи по дну вместе с домом: домик-то легкий. А один ручейник нашел валявшуюся на дне тоненькую папироску, залез в нее, да так и путешествует в ней.
Самый удивительный дом у водяного паука-серебрянки. Этот паук растянул паутину под водой между водорослями, а под паутинку на мохнатом брюшке натаскал пузырьки воздуха. Так и живет паук в домике из воздуха.
Наши корреспонденты нашли ещё рыбье гнездо и мышиное.
Настоящее гнездо выстроила себе рыбка колюшка. Строил самец; для постройки брал только самые тяжёлые стебельки трав, которые не всплывают, если их возьмёшь со дна ртом и подкинешь вверх. Укрепил стебельки на песчаном дне. Склеил стены и потолок своим клеем и заткнул все дырочки мхом. В стенках гнезда он оставил две двери.
У мышки-малютки гнездо совсем как птичье. Мышка свила его из травинок и разодранных на тонкие волоконца стебельков. Гнездо висит на высоте почти двух метров на ветке можжевельника.
Дома в лесу строят из всякого материала.
Дрозд певчий вымазывает изнутри стенки своего круглого гнезда цементом из гнилушек.
Из грязи, скрепляя её своей слюнкой, лепят гнёзда ласточки — касатка и воронок.
Поползень —птичка, что бегает по отвесным стволам деревьев вниз головой, — поселился в дупле с большим выходным отверстием. Чтобы к нему в дом не могла забраться белка, поползень замуровал двери глиной: оставил только маленькое отверстие, чтобы самому протиснуться.
А всех забавнее устроился изумрудно-коричнево-голубой зимородок. Он вырыл себе глубокую норку в берегу и устлал пол своей комнатки тонкими рыбьими косточками. Подстилка получилась мягкая.
Кто не сумел или поленился сам себе дом выстроить, устроился в чужом дому.
Кукушки подкинули свои яйца в гнезда трясогузок, зарянок, славок и других маленьких домовитых птичек.
Лесной кулик-черныш отыскал старое воронье гнездо и выводит в нем своих птенцов.
Пескарям (рыбки) очень понравились покинутые хозяевами рачьи норки в песчаном берегу под водой. Рыбки выметали в них свою икру.
А один воробей устроился очень хитро.
Выстроил он себе гнездо под крышей, - мальчишки разорили его.
Выстроил в дупле, - ласка все яйца повытаскала.
Тогда воробей пристроился в громадном гнезде орла. Между толстыми сучьями этого гнезда свободно поместился его маленький домик.
Теперь воробей живет спокойно, никого не боится. Огромный орел и внимания не обращает на такую мелкую птаху. Зато уж ни ласка, ни кошка, ни ястреб, ни даже мальчишки не разорят воробьиного гнезда: орла-то каждый боится.
Есть в лесу и общежития.
Пчелы, осы, шмели и муравьи строят дома на сотни и тысячи жильцов.
Грачи заняли сады и рощи под свои гнездовые колонии, чайки - болота, песчаные острова и отмели, а ласточки-береговушки изрешетили обрывистые берега рек своими норками-пещерками.
А в гнездах яйца - у всех разные.
И неспроста разные у разных птиц.
А дело в том, что вертиголовкины яйца лежат в глубоком темном дупле, - их и не увидишь, у бекаса - прямо на кочке, совсем открыто. Всякий бы увидал, если б они белые были. Вот они и выкрашены под цвет кочки, - скорей наступишь, чем заметишь.
У диких уток тоже яйца почти белые, а гнезда у них на кочках - открытые. Зато уткам и приходится пускаться на хитрость. Когда утка сходит с гнезда, она выщипывает пух у себя на животе и прикрывает им яйца. Их и не видно.
А почему у бекаса такие заостренные яйца? Ведь вот у большого хищного сарыча они круглые.
Опять понятно: бекас-куличок -птичка маленькая, раз в пять меньше сарыча. Как же он высидит и прикроет своим тельцем такие большие яйца, если они не лягут так удобно - носок к носку, острыми концами вместе, - чтобы занимать как можно меньше места?
А почему у маленького бекаса такие же крупные яйца, как у большого сарыча?
На этот вопрос придется ответить позже - когда выклюнутся птенцы из яиц.
КАК ЛИСА БАРСУКА ИЗ ДОМА ВЫЖИЛА
У лисы случилась беда: обвалился в норе потолок и чуть лисенят не задавил.
Видит лиса: дело плохо, надо перебираться на другую квартиру.
Пошла к барсуку. У него нора знатная, — сам копал. Входы-выходы, запасные отнорки на случай внезапного нападения.
Большая у него нора: могут и два семейства жить.
Попросилась лиса в жильцы,—барсук не пускает. Он хозяин строгий: порядок любит и чистоту, — чтоб нигде ни грязинки. Куда тут с ребятами пускать!
Прогнал лису.
„Ага,— думает лиса,—ты так! Ну, погоди же!"
Будто ушла в лес, а сама за кустики; сидит и ждёт.
Барсук выглянул: лисы нет, вылез из норы и пошёл в лес —улиток искать.
А лиса шмыг в норку, нагадила на полу, напачкала — и убежала.
Вернулся барсук, — батюшки, вонь какая! Хрюкнул с досады и ушёл другую нору себе копать.
А лисе только того и надо.
Пруды уже начали затягиваться ряской. Некоторые говорят: тиной. Но тина тиной, а ряска ряской. Ряска интересное растение. На другие не похожа. Маленький корешок и плавучая зелёная лепёшечка с продолговатыми выступами. Эти выступы — лепёшка-стебелёк и лепёшки-веточки. Листьев у ряски нет. А вот цветы иногда появляются, но это случается очень, очень редко. Не нужны ряске цветы. Она размножается просто и быстро. Отломится от стебелька-лепёшки лепёшка-веточка,—вот и стало из одного растения два.
Хорошо живётся ряске, вольно, ничто её к месту не привязывает. Проплывёт мимо утка, ряска к утиной лапе прилипнет. И перелетит на утке в другой пруд.
Н. Павлова
На лугах и полянах расцвели пурпуровые луговые васильки. Когда я их вижу, вспоминаю барбарис, потому что они так же, как и барбарис, могут показать маленький фокус.
Василёк — не цветок — соцветие. И его красивые растрёпанные рогатые цветочки — пустоцветы. Настоя шие цветы посередине. Это тёмно-пурпуровые трубочки. Внутри такой трубочки пестик и фокусницы-тычинки. Стоит только дотронуться до пурпуровой трубочки, она качнётся в сторону, а из её отверстия вылезет комочек пыльцы. Тронешь этот же цветочек ещё раз немного спустя, он опять качнётся и опять подаёт комочек пыльцы.
Вот и весь фокус!
Даром пыльца не разбрасывается, но отпускается порциями по первому требованию каждого насекомого. Бери, ешь, пачкайся, — только перенеси хоть несколько пылинок на другой луговой василёк.
Н. Павлова
В лесу появился таинственный ночной разбойник. Жители леса в тревоге.
Каждую ночь исчезает несколько молодых зайчат. Оленятки, рябчики, тетёрки, глухари, зайцы, белки — никто не чувствует себя в безопасности по ночам. Ни птицы в кустах, ни белки на деревьях, ни мыши на земле не знают, откуда ждать нападения. Таинственный убийца появляется внезапно то из травы, то из кустов, то с дерева. Может быть, он и не один: может, целая шайка разбойников.
Несколько дней назад семейство маленьких лесных оленей-козуль — козёл, козлуха и двое козляток — паслось ночью на поляне. Козёл стоял сторожем в восьми шагах от кустов, а козлуха с козлятками щипала траву посреди поляны.
Вдруг из кустов кто-то тёмный одним прыжком бросился прямо на спину козлу. Козёл упал. Козлуха. с козлятами пустилась в лес.
Когда утром козлуха вернулась на поляну, от козла остались рожки да ножки.
А вчера ночью было нападение на лося. Он шёл глухим лесом и заметил, будто на одном дереве, на суку, большой уродливый нарост.
Лесному великану кого бояться? У него такие рожищи, что и медведь не отважится на него напасть.
Лось подошёл под то дерево и только было хотел поднять голову и поглядеть, что за нарост такой на суку, как на загривок ему обрушилось что-то страшное да тяжёлое, добрых тридцать килограммов весом.
— от неожиданности, конечно, — что, мотнув головой, стряхнул разбойника со спины и бросился бежать без оглядки. Он так и не знает, кто на него напал ночью.
Волков в нашем лесу нет, да и по деревьям они не лазают. Медведь сейчас в чащу забрался — линяет, да он и не станет прыгать с дерева лосю на загривок. Кто же этот таинственный разбойник?
Пока неизвестно.
СТРАННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КОЗОДОЕВЫХ ЯИЦ
Наши корреспонденты нашли козодоево гнездо. В ямке лежали два яйца, и самка слетела с них, когда подошли люди.
Наши корреспонденты гнезда не тронули, а только хорошенько заметили себе место, где оно помещалось.
Через час они вернулись к гнезду, но яиц в нём уже не было.
Только через два дня удалось обнаружить, куда они делись: их перенесла в клюве самка козодоя в другое место. Она боялась, что люди разорят её гнездо.
Мы уже рассказали, какое гнездо выстроил под водой колюшка-самец.
Когда постройка была кончена, он выбрал себе колюшку-самочку и привёл к своему дому. Рыбка вошла в двери, выметала икру и сейчас же убежала в другие двери.
Самец отправился за другой, потом за третьей и четвёртой, но все колюшки-самки удирали от него, оставив свои икринки ему на попечение.
И вот самец остался один сторожить дом, а в доме лежит целая кучка икринок.
В реке много любителей свежей икры. Бедному маленькому самцу-колюшке приходится защищать своё гнездо от свирепых подводных чудовищ.
Недавно напал на гнездо прожорливый окунь. Маленький хозяин гнезда храбро кинулся в бой с чудовищем.
Он поднял все свои пять колючек: три на спине, две на брюшке, — и ловко пырнул окуня в щёку.
Всё тело окуня покрыто крепкой бронёй — чешуёй, — и только щёки у него голые.
Окунь испугался смелого малыша и убежал.
(Смотри статью ,, Таинственный ночной разбойник")
разбойник, что убил недавно дикого козла и держит весь лес в страхе.
По следам когтей мы узнали, что это пантера наших северных лесов— свирепая лесная кошка-—рысь.
Её котята уже подросли, и рысь-мать бродит теперь с ними по всему лесу и лазает по деревьям.
Ночью она видит так же хорошо, как днём. Горе тому, кто не сумеет хорошенько спрятаться перед сном!
Один из наших лескоров сообщает нам из Калининской области:
„Я вкапывал для физкультуры шест и вместе с землёй выкинул какого-то зверька. Передние лапы его с когтями, на спине у него какие-то перепонки вроде крыльев, тело покрыто жёлто-бурыми волосками, точно густой короткой шерстью. Длиной зверёк в пять сантиметров. Похож на осу и на крота. По его шести ногам я узнал, что это насекомое".
Это замечательное насекомое действительно похоже на зверька. Недаром и имя у него звериное: медведка. Больше всего общего у медведки с кротом. У обоих передние лапы (ладони) широкие: оба мастера землю рыть. Вдобавок, у маленькой медведки передние ножки устроены как ножницы. Это ей надо, чтобы на ходу под землёй подрезать корни растений. Большой и сильный крот просто перерывает такие корешки своими сильными лапами или перегрызает зубами.
Челюсти медведки усажены вроде как зубами — роговыми пластиночками.
Большую часть жизни медведка проводит под землёй, роет в земле ходы, как крот, откладывает там яички и насыпает над ними кучки вроде кротовых. Кроме того, у медведки ещё большие мягкие крылья, и она прекрасно летает; в этом уж кроту за ней не угнаться.
В Калининской области медведок встречается мало, в Ленинградской— ещё меньше, но в южных областях их очень много.
Кто хочет найти это замечательное насекомое, пусть ищет его в сыроватой земле, особенно у воды, в садах и огородах. Поймать его можно так: по вечерам поливать водой землю всё на одном месте и прикрывать это место щепочками. Ночью медведки заберутся в грязь под щепки.
Маша проснулась рано-рано, накинула на себя платьишко и, как была босиком, побежала в лес.
В лесу на пригорке было много земляники. Маша живо набрала корзиночку и побежала назад к дому, прыгая по холодным от росы кочкам. Но вдруг поскользнулась и громко вскрикнула от боли: её босая нога, сорвавшись с кочки, до крови укололась о какие-то острые колючки. Оказалось, под кочкой сидел ёж. Он сейчас же свернулся в клубок и зафуфукал.
Маша заплакала, уселась на соседнюю кочку и стала платьем обтирать кровь с ноги. Еж замолчал. Вдруг прямо на Машу ползёт большая серая змея с чёрным зигзагом на спине — ядовитая гадюка! От страха у Маши руки-ноги отнялись. А гадюка ползёт к ней, шипит и высовывает раздвоённый язык.
Тут вдруг ёж развернулся и быстро-быстро засеменил навстречу змее. Гадюка вскинулась всем передом тела и кинулась на него—как плетью ударила. Но ёж ловко подставил ей свои колючки. Гадюка страшно зашипела, повернулась и хотела уползти от него. Ёж бросился за ней, схватил зубами позади головы и наступил ей на спину лапкой.
Тут Маша опомнилась, вскочила и убежала домой.
улиток. Ящерица с жадностью их поедала, схватывала широким ртом. Особенно ей нравились белые капустные бабочки. Она быстро поворачивала в их сторону головку, открывала рот, высовывала свой раздвоённый язычок и затем прыгала за лакомой пищей, как собака.
В одно утро я нашёл в песке между камешками около десятка продолговатых белых яичек с тонкой мягкой скорлупой. Ящерица выбрала для них такое местечко, которое обогревалось солнышком. Прошло больше месяца, яички лопнули, и оттуда вышли крошечные юркие ящерки, очень похожие на свою мать.
Теперь маленькая семья взбиралась на камешки и нежилась на солнышке.
Лескор Шестяков
25 июня. —Каждый день трудятся у меня перед глазами ласточки, лепят, — и гнездо понемножку растёт. Они начинают работу рано с утра, в полдень шабашат часа на два—три, потом опять поправляют, лепят и кончают работу часа за два до захода солнца. Беспрерывно лепить, верно, и нельзя: ведь глина должна подсохнуть.
Иногда к ним прилетают в гости другие ласточки-воронки, присаживаются на конёк, если на крыше нет кота Федосеича, и что-то мирно щебечут. Хозяева-новосёлы их не гонят.
Теперь гнездо стало уже похоже на месяц на ущербе, когда он сходит после полнолуния и рожками обращен вправо.
Я хорошо поняла, как получается у ласточкиных гнёзд такая форма, почему гнездо не ровно растёт вправо и влево. Потому что лепят его и самочка и самчик — оба, — да не одинаково стараются. Самочка, прилетев в гнездо с глиной, садится всегда головой влево; она лепит очень старательно, всё с левой стороны, и летает за глиной гораздо чаще самчика. Самчик, бывает, пропадает где-то часами — гоняется, наверно, с другими ласточками под облаками. Садится на гнездо он всегда вправо головой. Но, конечно, он не поспевает за самочкой, и его правая сторона отстаёт от левой. Вот постройка и растёт неравномерно.
Какой ленивый всё-таки самчик! И как ему не стыдно лениться! Он же сильнее самочки.
28 июня. — Ласточки уже не лепят, а таскают в гнездо соломинки и пух — постельку стелят. И вот не думала я, что у них так ловко рассчитана вся стройка; оказывается, так и надо было, чтобы с одной стороны гнездо росло скорее, чем с другой! Самочка долепила его с левой стороны до самого верху, а самчик так и не достроил свою сторону — и получился неполный глиняный шар с отверстием в правом верхнем углу. И, конечно, так оно и следует: ведь тут у них вход, леток! А иначе как же ласточки попадали бы в свой дом? Напрасно, значит, я ругала самчика.
Сегодня первый вечер самочка осталась в гнезде ночевать.
30 июня. — Гнездо стройкой закончено. Самочка уже не выходит из него — наверно, отложила первое яичко. Самчик то и дело таскает ей мошек и поёт, поёт, поёт, щебечет — поздравляет, радуется.
Опять прилетала „комиссия" — целая стайка воронков. Все по очереди на лету заглядывали в гнездо, трепыхались в воздухе около него и, может быть, даже целовали счастливую хозяйку в высунутый из летка клювик. Пощебетали, пощебетали и улетели.
А кот Федосеич нет-нет, да и залезет на крышу, заглянет под конёк. Уж не дожидается ли он, когда в гнезде появятся птенчики?
13 июля.—Ужо, две недели самочка сидит в гнезде почти беспрерывно. Вылетает только ополдень, в самую жару,—когда не могут остыть нежные яички. Покружит над крышей, половит мух. Потом летит к пруду. Там скользнёт над самой-самой водой— и клювиком черпнёт водицы. Напилась — и опять в гнездо.
А сегодня оба — и самочка и самчик — начали часто влетать в гнездо и вылетать из него. Раз я видела в клюве у самчика белую скорлупку, а у самочки — мушку. Значит, в гнезде уже птенчики.
20 июля. — Вот ужас, вот ужас! Кот Федосеич залез на крышу и совсем свесился с конька, — хочет достать лапой гнездо. А в гнезде так жалостно пищат маленькие птенчики!
Откуда ни возьмись, налетела целая стая ласточек. Кричат, носятся, чуть за нос не задевают Федосеича. Ох, он чуть не поймал одну лапой! Ох!.. ринулся за другой!..
— бух!..
Разбиться-то не разбился насмерть, а всё-таки, видно, здорово досталось: мяукнул и пошёл на трёх.
Так ему и надо! Больше не будет пугать ласточек.
Лескор Верика
Двор у нас очень зелёный.
Я шёл по двору,— и вдруг из-под моих ног выпорхнул зябличонок-слёток с рожками из пуха на голове. Взлетел и сел опять.
Я поймал его и принёс домой. Отец посоветовал мне посадить его перед раскрытым окном.
Не прошло и часу, как родители стали прилетать и кормить птенца.
Так он прожил у меня целый день. На ночь я закрыл окно и посадил зябличонка в клетку.
Утром я проснулся часов в пять и увидел, что на наличнике окна сидит мать зябличонка с мухой в клюве. Я вскочил, открыл окно и стал наблюдать из глубины комнаты.
Скоро мать зябличонка появилась опять. Села на окно. Зябличонок запищал, — просил есть. Тогда зябличиха решительно впорхнула в комнату, подскочила к клетке — и стала кормить зябличонка через решётку.
Потом она улетела за новой порцией корма, а я вынул зябличонка из клетки и отнёс его на двор.
Когда я снова захотел посмотреть на зябличонка, — его уже не было на месте: мать увела своего птенца.
Володя Быков
В реках, озёрах и прудах, даже просто в ямах-бочагах водится таинственное существо — волосатик. Старики говорят, что это — оживший конский волос. И будто во время купания он проникает человеку под кожу, начинает ходить там, причиняя нестерпимый зуд...
Волосатик и впрямь похож на чей-то грубый волос красно-бурого цвета. Ещё больше он похож на откушенный щипцами кусок проволоки. Он так твёрд, что, положи его на камень, ударь другим камешком, — ничего ему не сделается. При этом он всё время то разжимается, то сжимается, свивается в какую-то хитрую путаницу-клубок.
На самом деле, волосатик — безобидный червь без головы. Самка его набита яичками. Из её яичек выходят в воде крошечные личинки с роговым хоботком и крючочками. Они пристают к личинкам водяных насекомых, забираются в них и покрываются оболочкой. Тут им и конец, если их „хозяина" не проглотит какой-нибудь водяной паучок или насекомое. В теле нового „хозяина" личинка волосатика превращается в безголового червя, выходящего в воду на страх суеверным людям.
— Рыбинское море. Новое, особенное море: так недавно здесь еще был лес. Море мелкое, кой-где из него торчат еще макушки деревьев. Вода в нём пресная, тёплая. Мириады комаров разводятся в ней.
Полчища маленьких кровопийц забираются в лаборатории учёных, в столовые, в спальни, — ни работать, ни есть, ни спать.
Вечером во всех комнатах начинается вдруг пальба из дробовиков.
Что случилось?.. Да ничего особенного: просто стреляют по комарам.
Патроны заряжают, конечно, не пулями, не свинцовой дробью. В гильзу с капсюлем насыпают маленький заряд обыкновенного охотничьего пороха; на него кладут плотный пыж. Затем гильзу доверху засыпают порошком от насекомых—дустом — и сверху запыживают так, чтобы он только не высыпался.
При выстреле дуст мельчайшей пылью рассеивается по всему помещению, забивается во все щели и всюду убивает насекомых.
Юннат старательно готовился к докладу в своём классе на тему: „Насекомые — вредители лесов и полей; борьба с ними".
„Затраты на механическую и химическую борьбу с жучками составили больше 137 000 000 рублей, — читал юннат, — .. . руками было собрано 13 015 000 жучков. Если бы ими набить поезда, то потребовалось бы 813 вагонов". „На войну с насекомыми затрачивалось на каждом гектаре 20—25 человеко-дней..."
У юнната закружилась голова. Перед глазами замельтешили, завихрились длинные змеи цифр с хвостами из нулей. Пришлось лечь спать.
Всю ночь его мучили кошмары. Бесконечные шеренги жуков, личинок, гусениц появлялись из тёмных лесов, стремительно переползали поля, обвивались вокруг него, душили его. Он давил их руками, поливал из шлангов ядами, — а они не убывали, они всё шли, шли, шли, и, где они прошли, там оставалась пустыня... Юннат проснулся от ужаса.
Утром дело оказалось не так страшно. В своём докладе юннат предложил смастерить ко Дню птиц много скворечен, синичников, дуплянок. Певчие птички куда лучше людей собирают жуков, личинок, гусениц, и притом совершенно бесплатно.
Говорят, если над открытым сверху вольером или над клеткой без крыши натянуть крест-накрест верёвки, то любая сова и даже сам филин, прежде чем кинуться на птиц, спящих в вольере или клетке, непременно сядет на эти верёвки. Совиным глазам они кажутся будто твёрдыми. А сядет, так тут же и перевернётся кверху ногами, потому что верёвки слишком тонкие и натянуты не очень туго.
Перевернувшись кверху ногами, хищник так и будет висеть до утра вниз головой: побоится взмахнуть крыльями в такой позе и разбиться оземь насмерть. С рассветом придёшь и снимешь воришку с верёвок.
Так ли это, просим проверить. Верёвку можно попробовать заменить толстой проволокой.
А ещё говорят вот что: если взять окушков с водой из того озера или той реки, где ты собираешься ловить рыбу, и посадить их в аквариум или просто в большую банку из-под варенья, — то всегда будешь знать, стоит сегодня идти на это озеро (или реку) удить или нет? Надо только перед отправлением на рыбалку покормить окушков. Если они бойко будут набрасываться на корм, — значит, и в озере лов будет хороший; окуни и другие рыбы хорошо будут клевать. А если в банке не станут есть, — значит, и на воле у рыбы нет аппетита. Значит, атмосферное давление не то, вот-вот будет перемена погоды, гроза, может быть.
Рыбки ведь очень чувствуют всякие изменения в воздухе и в воде; по их поведению можно предсказывать погоду на несколько часов вперёд. Надо только каждому рыболову-любителю проверить, одинаково ли хорошие они живые барометры как дома, так и под открытым небом.
— соединялась с хоботом небесного слона. Получался высоченный — от земли до неба — крутящийся столб. Слон вбирал в себя этот столб — и мчался дальше по небу.
.. . Небесный слон набежал на маленький городишко — и повис над ним. Вдруг из него хлынул дождь. Но какой дождь — настоящий волшебный ливень! По крышам домов, по поднятым над головами зонтикам забарабанили — кто бы ты думал? — головастики, лягушата, маленькие рыбки! Забились, зашныряли в уличных лужах.
Потом оказалось, что слон-туча при помощи смерча—крутящегося с земли до неба вихря — напился воды из одного лесного озерка и с водой вобрал в себя головастиков, лягушат, рыбок. Промчался много километров по небу, сбросил на городок всю свою добычу — и понёсся дальше.
Беспредельными и бескрайними казались когда-то наши леса.
И не берегли, не щадили лес у нас в старину нерадивые хозяева — помещики. Без меры рубили его, без меры истощали землю.
А там, где уничтожили лес, появлялись пески, овраги.
Не стало леса вокруг полей, — кинулись на них ветры далёких пустынь — суховеи. Засыпают поля раскалёнными песками, — гибнет хлеб и некому его защитить.
Не стало леса по берегам рек, прудов и озёр, — начали водоёмы сохнуть, поползли овраги на поля.
Но вот прогнал народ нерадивых хозяев — помещиков, — взялся сам за своё огромное хозяйство. Объявил он войну засухе, суховеям, пескам, оврагам.
И главным помощником его стал зелёный друг — лес.
Мы посылаем его туда, где наши обнажённые реки, пруды, озёра надо защитить от горячих лучей солнца. И могучий лес поднимается во весь свой богатырский рост и закрывает их от солнца своей кудрявой головой.
Народ выращивает лес там, где наши обширные поля надо спасти от злых суховеев, засыпающих пашни раскалёнными песками далёких пустынь. И богатырь-лес становится грудью навстречу злым ветрам, защищает от них поля непроницаемой стеной.
Мы садим его там, где осыпается разрыхлённая земля, где овраги и балки, стремительно вырастая, жадно гложут края наших пашен. И зелёный друг—лес—крепко вцепится там в землю своими могучими корнями, укрепит её и остановит ползучие овраги, не даст им глодать наши пашни.
Идёт наступление на засуху.
Тихвинский район проводит искусственную посадку деревьев на местах сплошной рубки. Здесь посажены сосна, ель и сибирская лиственница на площади в 250 гектаров. На 230 гектарах сплошной вырубки проведено боронование почв, чтобы семена от оставленных деревьев-семенников попадали на обнажённую почву и быстрее вырастали.
На 10 гектарах была посеяна сибирская лиственница. Молодые деревья дали хорошие побеги. Разведение этой породы обогащает леса Ленинградской области ценной строительной древесиной.
Заложен древесный питомник, в котором выращиваются хвойные и лиственные породы строительного леса.
Намечено разведение плодовых деревьев и каучуконосного кустарника, бородавчатого бересклета.
С молодыми берёзками случилось то же, что с травяным народцем и осинками: заглушили их ёлки.
Теперь у захватчиков не было больше врагов на вырубке. Наши корреспонденты свернули свою палатку и переехали на другую вырубку: туда, где были лесозаготовки не прошлую, а позапрошлую зиму.
Там они своими глазами увидели то, что случилось с захватчиками на второй год войны.
Еловый народ — крепкий. Но есть у него две слабости.
Первая — корни свои они запускают в землю хоть широко, да не глубоко. Осенью на большой, просторной вырубке разгулялись сильные ветры. Много молодых ёлочек повалило, повыдергало из земли бурей.
Вторая слабость — ели холода боятся, пока молоды и не окрепли.
Все почечки у молодых ёлок побило морозом,все слабые еще веточки срезало ледяным ветром. И на всей завоёванной уже было земле к весне не осталось ни одной ёлочки.
Урожай еловых семян бывает не каждый год. Так случилось, что ели, вначале одержав быструю, но непрочную победу, надолго выбыли из строя.
А буйный травяной народец, как только вылез новой весной из земли, так сразу опять в драку.
Биться теперь ему пришлось с осинами и берёзами.
Но молодые осинки и берёзки, вырастая, легко стряхивали с себя тонкие и гибкие тела трав. Они только выгадали от того, что их тесно окружил травяной народец. Мёртвая прошлогодняя трава покрывала землю толстым ковром; она прела и давала тепло. А новые всходы травы прикрыли собой нежные, только что показавшиеся из земли деревца и защищали их от опасных утренников.
Низкорослая трава не могла тягаться в росте с быстро растущими осинками и берёзками. Она отстала. А как только отстала, — тут ей и крышка.
Каждое деревце, поднявшись над травой, сейчас же протягивало над ней свои ветви. Ничего, что у осин и берёз нет густой и тёмной хвои, как у ёлок. Зато у них широкие листья. От листьев большая тень.
Травяной народец вытерпел бы, если б деревца стояли редко. Но берёзки и осинки поднимались по всей вырубке густой толпой. Они бились дружно, протягивали друг другу руки-ветви и тесно смыкали ряды.
Это уж был сплошной тенистый полог. Без солнечного света умирал под ним травяной покров.
И скоро наши корреспонденты увидели, что второй год войны кончился полной победой осин и берёз.
Тогда корреспонденты переехали на третью просеку.
Что они там увидят, напечатаем в следующем номере.
Погода и рыбная ловля.
Летом сильные ветры, бури загоняют рыбу в тихие места: в глубокие ямы, в тростники и камыши. Если надвигается продолжительное ненастье,все рыбы забираются в самые укромные местечки, становятся вялы и неохотно берут угощенье.
В жару рыба ищет прохладных мест —где воду охлаждают бьющие из-под земли родники. В жаркие дни рыба идёт на удочку тольк ову тренней прохладе и возобновляет клёв вечером, когда жар спадёт.
В летнюю засуху, когда уровень воды в реках и озёрах понижается, рыба забирается в глубокие ямы. Но еды тут мало ей, — и, найдя стоянку, можно хорошо половить, особенно с прикормом, привадой.
Самая лучшая привада — конопляные жмыхи, обжаренные на сковородке, пропущенные через кофейницу и размягчённые в ступе. Добавленные к ржаной муке, к зёрнам ржи, пшеницы, ячменя, овса, к гороху рису, бобам, сваренным до размягчения, к гречневой и овсяной каше, они придают всему этому запах свежего конопляного масла. Этот запах очень любят караси, карпы, лини и многие другие рыбы. Надо прикармливать их изо дня в день, чтобы они привыкли к месту. А за ними придут и хищные рыбы: окуни, щуки, судаки, жерехи.
Короткие дожди и грозы освежают воду и пробуждают сильный аппетит у рыбы. После тумана, в хорошую погоду клёв тоже улучшается.
Каждый может сам научиться определять изменение погоды заблаговременно по барометру (анероиду), по хорошему и плохому клёву рыбы, по облакам, по ночным туманам, расходящимся с восходом солнца, по росе. Яркие багрово-красные зори говорят о том, что в воздухе много водяных паров — и может быть дождь.
Палевые (золотисто-розовые) зорьки наоборот, говорят, что воздух сух, и, значит, в ближайшие часы дождя не будет.
Кроме уженья рыбы на обыкновенную удочку с поплавком или без поплавка — нахлыстом, кроме забрасывания спиннинга, есть ещё ловля на дорожку с лодки. Для этого надо иметь только достаточно длинный и прочный шнур (метров 50) с поводком из стальной проволочки или жилки — и блесну. Блесну-дорожку опускают на шнуре позади лодки на расстоянии 25—50 метров. В лодке сидят двое: один гребёт, другой управляет шнуром. Блесну ведут около дна или вполводы. Хищная рыба — окунь, щука, судак — замечает проносящуюся у неё над головой блесну и, приняв её за рыбку, кидается за ней и проглатывает, дёргая при этом шнур. Рыбак чувствует поклёв и начинает вываживать добычу, постепенно подтягивая к себе шнур. На дорожку берёт часто крупная рыба.
На озёрах лучшие места для ловли на дорожку там, где глубокие ямы под высокими крутыми берегами, заросшими кустами и заваленными колодником, и плеса вдоль тростников и камышей. На реках лодку надо направлять по фарватеру вдоль яров и по глубоким и спокойным плёсам, выше и ниже порогов и перекатов. Лодку при ловле на дорожку надо вести тихо, особенно в безветренную погоду, когда даже слабый удар весла по воде далеко слышен рыбам.
Лучшая ловля раков в те месяцы, в названии которых нет буквы „р".
Вот что необходимо знать раколову о жизни этих животных. Родятся рачки из икринок. Икринки — числом до ста — рачиха носит у себя на брюшных ножках (ног у речных раков десять; передняя пара— клешни) и нижней стороне хвоста, который у рака из вежливости называется шейкой. Икру рачиха носит всю зиму, а в начале лета икринки лопаются и из них выходят рачата ростом с муравья. А где раки зимуют, — это теперь знают все, а не только самые хитрые люди, как в старину считалось. Зимуют раки в норках речных и озёрных берегов.
В первый год жизни рак меняет свой панцирь (это его наружный скелет) восемь раз, а став взрослым, — один раз в год. Линяя, голый рак прячется в своей норке, пока новый панцирь не затвердеет на нём. Линючий рак — очень лакомое угощенье для многих рыб.
Рак — зверь ночной. Днём он сидит у себя в норке, но, зачуяв добычу, часто и при солнце выскакивает из неё. Тогда видно, как со дна цепочкой поднимаются на поверхность пузырики: это он выпускает воздух. Добыча рака —всякая мелкая живность: водяные насекомые, рыбки, а больше всего он любит падаль. Издалека чувствует её запах под водой.
Вот на это угощенье его и ловят: на кусок пахучего мяса, на дохлую рыбку, лягушку, — когда вечером он выходит из своей норки и бродит по дну в поисках добычи, — головой вперёд. (Рак только удирает пятясь.)
Приваду привязывают к рачнице — сетке, натянутой на два деревянных или проволочных обруча в 30—40 сантиметров диаметром, чтобы первый же рак не утащил падаль из сетки. Рачницу привязывают бечёвкой к концу шеста и опускают с берега на дно. Там, где раков много, очень быстро набиваются они в сетку и в ней запутываются.
Есть и более сложные способы ловли раков, но самый простой и часто добычливый приём охоты на них: там, где мелко, идти пешком по дну и вытаскивать раков просто руками за спинку из норок. Бывает, конечно, что рак щипнёт за палец,— но это совсем не страшно, — да и советуем мы ловить раков руками не трусам же.
Если с собой есть котелок, соль и укроп, можно тут же, на берегу, вскипятить воду, засыпать в неё соль и укроп и сварить раков.
Рожь вытянулась выше роста человеческого, цветёт уже. В ней, как в лесу, ходит полевой петушок со своей куропаточкой, а за ними жёлтыми шариками катятся их крошечные куропатчата: уже вывелись из яиц и убежали из гнезда.
Сенокос идёт. Колхозники где косами вручную косят, где выезжают на сенокосилках. Идёт по лугу машина, машет пустыми крыльями, а позади неё ровными рядами, как по линеечке, ложится высокая сочная, душистая трава.
Вырос в огороде на грядках зелёный лук, — ребятишки его таскают.
—самая сила, и уж поспевает в лесу черника, поспевает гоноболь-ягода, а на моховых лесных болотах из белой сделалась красной, из красной— золотой полная косточек морошка. Бери что хочешь, — любую ягоду!
И брали бы ребята, да дома хлопот полон рот: надо воды натаскать, полить весь огород, грядки пропалывать.
—рыльца, свесились на тонких ниточках тяжёлые пыльники.
Внезапно приехали сенокосилки и срезали все травы у самой земли. Теперь уж им не до цветения! Надо опять расти и расти!
Лескоры расследовали дело. Выяснилось, что срезанную траву высушивают. Получается сено. Скот необходимо обеспечить сеном на всю зиму. Поэтому колхозники, скашивая всю траву на сено, поступают совершенно правильно.
ПОЛЯ ОПРЫСКИВАЮТ ВОЛШЕБНОЙ ВОДОЙ
Попадут брызги волшебной воды на сорные травы, и сорные травы погибнут. Для них эта вода—мёртвая. А попадут брызги волшебной воды на хлебные злаки — хлебные злаки будут по-прежнему стоять бодро и весело. Для них эта вода —живая. Она не только им не вредит, а помогает им жить: избавляет от врагов — сорных трав.
В колхозе „Комсомолец" двое поросят во время прогулки обожгли себе солнцем спинки. На обожжённых местах вскочили пузыри. К поросятам срочно вызван ветеринарный врач. Прогулки маленьких поросят, даже с их матерями, в жаркие часы запрещены.
Из колхоза „Заречье" таинственно исчезли две недавно приехавшие дачницы. После долгих поисков их нашли на стогу сена, в трёх километрах от „Заречья".
Дачницы заблудились. И вот как. Утром они пошли купаться и заметили дорогу по голубому льняному полю. После полудня собрались домой, стали искать голубое поле — и не нашли. Так и сбились с пути.
Сегодня рано утром поехали на курорт колхозные курицы. Едут они со всеми удобствами: на машинах да ещё в собственных домах. Куриный курорт на опустевшем поле. Хлеба убраны, от них осталась только щетинка соломы да упавшие на землю зёрна. Чтобы эти зёрна не пропадали даром, сюда и везут куриц-курортниц. Здесь будет целый куриный посёлок. Только недолговечный — временный. Подберут курицы с земли последние зёрна —и опять на машину и на новое место — собирать новые зёрна.
Овцы-матери очень взволнованы: от них отнимают ягнят. Но нельзя допускать, чтобы взрослые — трёх-четырёхмесячные ягнята всё еще ходили за матерью по пятам. Пора им приучаться жить самостоятельной овечьей жизнью. Теперь ягнята будут пастись отдельными ягнячьими отарами.
Поспели ягоды: малина, смородина и крыжовник. Надо им собираться в путь из колхозов и совхозов — в город.
Крыжовник не боится дальнего пути:
— Везите меня, выдержу, и чем скорее отправите, тем лучше: я пока еще не совсем дозрел и твёрд.
И смородина говорит:
— Уложите поаккуратнее — доеду.
А малина уже заранее раскисла:
— Меня лучше и не трогайте, оставьте на месте! Боюсь езды до смерти. Самое это плохое в жизни— трястись. Трясёшься, трясёшься — да и станешь кашей.
В пруду колхоза „Первое Мая" над водой торчат колышки. Это вывески: „Рыбья столовая". В каждой такой подводной столовой стоит большой стол с бортиками. Стульев в рыбьих столовых нет.
В семь часов в столовые подвозят на лодках из фабрики-кухни варёную картошку, тесто из семян сорных трав, сушёных майских жуков и другие вкусные кушанья.
В этот час в столовых слишком многорыбно: завтракают не меньше четырёхсот рыб в каждой столовой.
Колхоз наш стоит возле дубовой рощи. Кукушки в неё залетают редко. Прокукует разок-другой — и до свиданья! А нынче летом слышу — больно уж часто куковать стали. Как раз тут и стадо колхозное перегнали пастись в эту рощу. В обед прибегает пастушок, кричит: „Коровы взбесились!"
— а там такое творится, такое творится — просто жуть и ужас! Коровы ревут, мечутся, хвостом себя по спине бьют, сослепу на деревья натыкаются, — того и гляди головы себе поразбивают или всех нас растопчут.
Скорей перегнали стадо в другое место. И что же оказалось?
Всему виной гусеницы. Коричневые, большущие, волосатые, мохнатые — ну как зверюшки. Все дубы облепили, некоторые ветки уже голые, листья объедены. Волоски с гусениц обрываются, ветер их по воздуху носит, — они коровам в глаза набиваются, колют так, — прямо жуть и ужас!
А кукушек тут, кукушек! В жизни столько не видала! И, кроме них, золотые с чёрным красавицы иволги, и вишнёвые с голубым на крыльях сойки. Со всей округи в нашу рощу собрались.
И — представьте себе! — отстояли ведь дубы: недели не прошло, —всех гусениц кончили. Вот молодцы, правда? А то ведь нашей роще был бы конец. Прямо жуть и ужас!
Юла
Летом охота не на дичь и не на зверя. Скорей даже не охота, а война. Летом много врагов у человека. Скажем, разбили вы огород. Посадили овощи. Поливаете. Ну, а сумеете ли вы защитить их от врагов?
Мало поставить пугало на палке. Пугало поможет против воробьев да других птиц, да и то не очень.
А есть у огорода такие враги, что не только пугала, а и человека с ружьём не испугаются. Их дубиной не убьёшь, из ружья не застрелишь.
— другим берут.
Появились на овощах маленькие чёрные, с двумя белыми полосками на спине жучки. Они, как блохи, прыгают на листья. Бей тревогу: огород в опасности.
Страшный враг — огородная блошка. В два—три дня она может уничтожить огород площадью в несколько гектаров. Она прогрызёт в молодых, еще не окрепших листьях овощей дырочки, превратит листья в кружева — и огород погиб! Особенно страшна блошка для репы, турнепса, брюквы и капусты.
С этим оружием отправляются на огород, ходят между гряд и водят флажками над овощами, задевая их чистым краем полотнища.
Блошки скачут вверх и вязнут в клее. Но и тут еще нельзя считать себя победителем. Новые полчища врагов могут напасть на огород.
Надо встать рано утром, пока на траве роса, и через мелкое решето посыпать овощи печной золой, табачной пылью или гашёной известью. На больших колхозных площадях это делают не руками, а с самолёта.
Овощам это не повредит, а блошек с огорода отвадит.
Ещё страшнее блошек — бабочки. Они незаметно откладывают на овощи свои яички. Из яичек выходят гусеницы и грызут листья и стебли.
Самые опасные бабочки: дневные — капустная белянка (крупная, с белыми крыльями в чёрных пятнах) и репная белянка (такая же, только поменьше); ночные — капустная огнёвка (маленькая, вислокрылая, спереди жёлтая, как охра), капустная совка (пушистая, буро-серого цвета) и капустная моль (крошечная сероватая бабочка, похожая на моль платяную).
С ними — борьба врукопашную: собирают и давят яички прямо руками. И ещё: посыпают овощи, как против блошек.
А есть враги пострашнее, те прямо на человека нападают.
— комары.
В стоячей воде плавают крошечные волосатенькие червячки и чуть заметные глазу куколки с маленькими рожками на несуразно больших головах.
Это личинки и куколки комаров. Тут же в болоте и яички их: одни плавают, слипшись в челночки, другие прилеплены к болотной траве.
Есть комар и комар. Один жиганёт — только больно да волдырь вскочит. Это — простой комар, неопасный. А другой укусит — и заболеешь болотной лихорадкой, малярией, как называют её учёные, От неё то в жар бросает, то в холод, и трясёт, и знобит. На день, на два отпустит — и снова выматывает.
— комар малярийный. Он нарисован здесь справа.
С виду оба комара друг на друга похожи, только у самки малярийного комара рядом с хоботком (жалом) ещё щупальца. На хоботке малярийного комара (самки)—ядовитые микробы. Когда комар жалит, эти микробы попадают в кровь человека и потом разрушают её.
Оттого и болезнь.
Всё это узнали учёные, рассмотрев кровь комаров в очень сильный микроскоп. Простым глазом тут ничего не увидишь.
Учёные борются с их личинками, пока они в воде.
Возьми пузырёк болотной воды с личинками. Капни в пузырёк керосина. Гляди, что будет. Керосин разольётся по воде, как масло. Змейками завьются личинки. Головастые куколки то припадут на дно, то стремительно подскочат вверх.
Личинки хвостами, куколки рожками примутся пробивать масляную плёнку керосина.
Керосин закупорит дырочки, через которые личинки дышат, и все они задохнутся. Вот так и ещё многими другими способами и воюют с комарами.
Достаточно по разу в месяц подливать в водоём керосина, чтобы в нём пропало всё комариное потомство.
Небывалое происшествие случилось у нас. Прибежал подпасок из ухожи, кричит:
— Тёлку зверь задавил!
— в рёв.
Была это — лучшая наша тёлка, медаль имела с выставки.
Все работу побросали, побежали в ухожу — глядеть.
В ухоже —- так у нас называют выгон, где скот пасётся, — в дальнем углу, у леса, лежит тёлка мёртвая. Вымя у неё выедено, шея у загривка разорвана, — остальное всё цело.
— Медведь, — говорит Сергей-охотник. — Он всегда так: задавит и бросит. Потом жрать придёт, когда от мяса дух пойдёт.
— Уж это так, — соглашается Андрей-охотник.—Тут и толковать нечего.
— Давай расходись все, — говорит Сергей. —Будем тут на деревьях лабаз делать. Не нынче, так завтра ночью, небось, придёт сюда медведь.
Тут только вспомнили о третьем нашем охотнике — Сысой Сысоиче. Он мал ростом и в толпе незаметен.
— Сядешь с нами караулить? — спрашивают Сергей и Андрей.
Молчит Сысой Сысоич. Отошёл в сторонку, что-то на земле разглядывает.
— Нет, —говорит, — медведь сюда не придёт.
Сергей с Андреем пожали плечами.
— Воля твоя.
Разошлись колхозники, ушёл и Сысой Сысоич.
Сергей с Андреем жердей нарубили, устроили лабаз на ближних соснах.
— Сысой Сысоич возвращается с ружьём и Зорькой — лайкой своей.
Опять землю вокруг тёлки осмотрел, осмотрел зачем-то и деревья.
Потом направился в лес.
В ту же ночь Сергей с Андреем засели в засаду на лабаз.
Ночь сидят, — нет зверя.
— нету.
Третью — нету.
Лопнуло терпенье у охотников. Говорят между собой:
— А ведь что-то Сысой Сысоич вызнал такое, чего мы не приметили. Верно ведь: не приходит медведь.
— А пойдём его спросим?
— Медведя-то?
— Зачем медведя? Сысоича.
— Больше податься некуда. Доведётся идти.
Приходят к Сысою Сысоичу, а тот — вот только из лесу.
Большой мешок в углу свален, сам ружьё чистит.
— Так и так,—говорят Сергей с Андреем.—Твоя правда: не пришёл медведь. Что тут за причина, скажи на милость?
— А слыхали вы когда, — спрашивает их Сысой Сысоич, — чтобы медведь вымя у задавленной коровы выедал, а мясо бы бросал?
Переглянулись охотники: озорства такого, и верно, за медведем не водится.
— Следы на земле смотрели? — спрашивает дальше Сысой Сысоич.
— Ну, смотрели. След широк — в четверть.
— А когти велики ли?
Совсем смутились охотники.
— Когтей на следу не приметили.
— То-то вот и есть. На медвежьем следу первым делом когти увидишь. Теперь скажите: какой зверь на ходу когти втягивает?
— Волк! — ляпнул Сергей.
— Ну и следопыты!
— Брось ты,—говорит Андрей. — Волчий след всё равно что собачий, побольше только да поуже. Кошка —та вот, действительно, когти на ходу вбирает, след у ней круглый.
— Вот дело, — говорит Сысой Сысоич. — Кошка тёлку и задавила.
— Смеёшься?
— Не верите — гляньте, что в мешке.
Сергей с Андреем кинулись к мешку, развязали, а там —рыжая с пятнами шкура большой рыси.
Вот, значит, кто нашу тёлку-то кончил! А уж как Сысой Сысоич настиг рысь в лесу, как её убил, — об этом он да еще лайка его Зорька только и знают. Знают, да молчат, никому не рассказывают.
Очень это бывает редко, чтобы рысь напала на корову. А вот у нас случилось нынче.
Говорит Ленинград — редакция „Лесной газеты".
Сегодня, 22 июня, в день летнего солнцестояния — в самый долгий день в году — мы устраиваем перекличку по радио с разных концов нашей страны.
Расскажите, что происходит у вас сейчас — в самый разгар лета, в самые долгие дни и самые короткие ночи?
ГОВОРЯТ ОСТРОВА ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА
О каких ночах вы говорите? Мы забыли, что такое ночь, темнота.
Свет не меркнет, — и со сказочной быстротой, не по дням, а по часам вырастают у нас из земли травы, распускаются листья и цветы. Болота зарастают мхом. И даже голые камни покрываются разноцветными растениями.
Тундра ожила.
Правда, нет у нас красивых бабочек и стрекоз, нет шустрых ящериц, нет лягушек и змей. Нет и тех зверей и зверьков, что на зиму зарываются в землю, спят всю зиму в норах. Вечной мерзлотой скована у нас земля и даже в середине лета оттаивает только у поверхности.
Тучи комаров гудят над тундрой, но нет у нас знаменитых истребителей этих кровопийц — проворных летучих мышей. Как стали бы они тут жить — хоть на лето сюда прилетать, — когда охотятся они за комарами только вечерами да ночами, — а у нас всё лето нет ни темноты, ни сумерек?
— короткохвостые грызуны ростом с крысу, — зайцы-беляки, полярные лисички-песцы и северные олени. Да изредка заплывают к нам с моря огромные белые медведи — пошататься по тундре, поискать себе добычу.
Зато птиц у нас,птиц — не пересчитать! Хотя снег еще лежит во всех тенистых местечках, но их уже налетела к нам великая сила. Тут и жаворонки рогатые, и коньки, и трясогузки, и пуночки — вся певчая братия. А того больше чаек, гагар, куликов, уток, гусей, глупышей, кайр, смешных носатых топориков и других удивительных птиц, о которых вам, может быть, даже слышать не приходилось.
Крик, шум, песни. Вся тундра, даже голые скалы над ней уже заняты под гнездовья. На иной скале тысячи и тысячи гнёзд рядом, заняты все малейшие углубления в камне, куда только можно отложить хоть одно яичко. Такой здесь гвалт стоит— настоящий птичий базар! Попробуй к такому месту приблизиться хищник, — тучей накинутся на него птицы, оглушат криком, забьют клювами,— а уж детей своих в обиду не дадут.
Вот и весело сейчас у нас в тундре.
Вы спросите: „А когда же отдыхают, спят у вас птицы и звери, раз нет у вас ночей?"
— и опять за работу: кто детёнышей своих кормить, кто гнездо строить, кто яйца высиживать. У всех хлопот полон рот,все спешат: уж очень коротко у нас лето.
А выспаться успеют и зимой — за весь год.
ГОВОРИТ СРЕДНЕАЗИАТСКАЯ ПУСТЫНЯ
А у нас наоборот:все спят сейчас.
Жестокое наше солнце иссушило зелень; последний дождь, не помним, когда и был. Еще удивительно, как не все растения засохли до смерти.
— сама ростом едва в полметра — ухитрилась запустить свои корни на пять — шесть метров в глубину раскалённой земли и сосёт подпочвенную воду. Другие кусты и травы вместо листьев обросли зелёными тонкими волосками; так они меньше выдыхают из себя влаги. А заросли саксаула —- нашего невысокого пустынного дерева — стоят совсем без листьев: у саксаула зелёные тонкие ветки.
Дунет ветер, — сухой тучей поднимется над пустыней пыль, закроет солнце. И вдруг послышится жуткий шум и свист: будто тысячи змей зашипели.
Но это не змеи: это шипят, свистят, хлеща по воздуху от сильного ветра, тонкие ветви саксаулового леса.
А змеи спят сейчас. Спит, зарывшись глубоко в песок, и степной удавчик — гроза сусликов и тушканчиков.
Спят и эти зверьки. Весь день спит тонконогий суслик, забив от солнца свою норку земляной пробкой; только рано утром выходит поискать себе еды. И сколько приходится ему теперь бегать, чтобы найти неиссохшее растеньице! А жёлтый суслик — тот совсем забился под землю и долго-долго будет спать: всё лето, всю осень, всю зиму — до новой весны. Только и гулять ему три месяца в году, а то всё спит.
—все попрятались от палящего солнца: кто под камни, кто в землю — в тень,— и выходят только ночью. Не увидишь больше ни шустрых ящериц, ни тихоходов-черепах.
Звери переселились к окраинам пустыни — поближе к воде. Птицы давно вырастили птенцов и улетели с ними. Задержались только быстрокрылые рябки: им ничего не стоит слетать за сотню километров до ближайшей речки, напиться из неё самим и, набрав полный зоб воды, примчаться с ней обратно к своим гнёздам и напоить птенцов. Но и рябки покинут эти страшные места, как только птенцы их научатся летать.
Не боится пустыни только наш советский человек. Вооружённый могучей техникой, прокладывает он, где может, оросительные каналы, чтобы с далёких гор пустить сюда воду, чтобы мёртвые пески превратить в зелёные луга и поля, чтобы взрастить здесь сады и виноградники.
Где нет человека, там хозяин в пустыне ветер-—первый враг человеку; он вздымает сухие валы песчаных холмов-барханов, гонит их на селения, погребает дома. Только не боится и его наш человек: в союзе с водой и растениями он твёрдо ставит предел ветру. В орошённых человеком местах стеной встают деревья, травы бесчисленными корешками впиваются в песок — и нет сюда ходу барханам.
Да, совсем не похожа пустыня на тундру летом. Спит при солнце всё живое. Ночи тёмные, тёмные — и только по ночам еще теплится робкая жизнь, измученная безжалостным солнцем.
Удивительный лес у нас: не то тайга сибирская, не то какие-то тропические джунгли: тут и сосна, и лиственница, и ель, — тут и широколиственные деревья, перевитые колючими лианами и диким виноградом.
Звери у нас: северный олень и индийская антилопа, обыкновенный бурый и чёрный тибетский медведь, и чёрный заяц, рысь и пантера, и тигр, красный волк и серый волк.
Птицы: скромный серенький рябчик и блестящий фазан, наш серый и белый китайский гуси, простая кряковая утка и разноцветная удивительная утка-мандаринка, живущая на деревьях, и белоголовый клювастый ибис.
Ночи у нас тёмные — тёмные и дни.
У всех птиц сейчас яйца или птенцы, у всех зверей подросли детёныши, учатся промышлять себе еду.
Широким строем развернулись по ровным бескрайним нашим полям машины и конные жатки, — сняли большой урожай. Уже повезли от нас поезда белоярую нашу пшеницу в Москву, в Ленинград.
Вот когда им стало ловко расправляться с расхитителями урожая — мышами и полёвками, сусликами и хомяками: издалека видно теперь, где они высунутся из норки. Подумать жутко, сколько эти зловредные зверюшки поели колосьев, пока хлеб стоял еще на корню.
Сейчас они подбирают опавшее на землю зерно, набивают им свои подземные кладовые— про запас на зиму. Не отстают от хищных птиц и звери: мышкуют на жнивье лисицы, беспощадно уничтожает всех грызунов полезнейший для нас белый степной хорёк.
Душно, парно в глубоких долинах. Под горячим летним солнцем быстро испаряется утром роса. Вечером над лугами густые туманы. Водяные пары поднимаются вверх, обдают склоны гор сыростью, холодеют и оседают на вершинах облаками. Глядишь,— к утру над горами клубится туча.
— из тучи хлынет дождь.
И тают, тают вверху снега. Только на белках, самых высоких вершинах, остаётся лежать вечный снег, вечный лёд — целые ледяные поля — ледники. Там, на огромной высоте, так холодно, что растопить их не может даже полуденное солнце.
Но под ними от дождей, от тающего снега бегут струйки, сливаются в ручьи, катятся по склонам, обрываются со скал водопадами, несутся вниз — в реки. И вот второй раз в году, — как было весной, — реки вздуваются от обильного притока воды, выходят из берегов, разливаются по долинам.
В горах у нас всё есть: внизу на склонах — тайга, выще — тучные альпийские луга — своего рода степь,— ещё выше — одни мхи да лишайники, как в самой далёкой холодной тундре; и уж на самом верху — снега и льды — вечная зима, как на Северном полюсе.
Там, на этой страшной высоте, не живут ни звери, ни птицы. Залетают туда только могучие орлы и грифы, — зорким глазом высматривают из-под облаков добычу. Зато ниже, как в многоэтажном доме, устроилось сейчас множество разных жильцов — каждый в своём этаже, на своей высоте.
éки-самцы — горные козлы. Пониже их живут их козы с козлятами и большие, с индейку, горные куропатки — улáры.
На сочных альпийских лугах пасутся стада круторогих горных баранов—аргáли, а за ними пришёл и снежный барс — ирбис. Тут же целые колонии толстых сурков — байбаков — и много певчих птиц. Ниже, в тайге, — рябчики, глухари, олени, медведи...
Хлеб сеяли прежде только в долинах. Теперь мы возделываем поля всё выше и выше в горах. И уж там не на лошадях пашут, а на длинношёрстных высокогорных быках — яках. Мы много приложили труда, чтобы получить от нашей земли самый лучший урожай. И мы получим его!
— Атлантический, с севера — Ледовитый, с востока — Тихий.
Мы вышли из Ленинграда на пароходе и через Финский залив и Балтийское море попали в Атлантический океан. Здесь нам часто встречались иностранные суда — английские, датские, шведские, норвежские, — торговые и пассажирские пароходы, рыболовные парусники. Здесь ловят сельдь и треску.
Из Атлантического мы пришли в Ледовитый океан. Пошли вдоль берегов Европы и всей Азии Великим Северным путём. Это наш океан и наш, нашими русскими отважными моряками проложенный путь. Прежде он считался непроходимым, сплошь забитым льдами, полным смертельных опасностей. Теперь наши капитаны водят по нему целые караваны судов под предводительством мощных ледоколов.
Много чудес видели мы в этих безлюдных местах. Плыли сперва тёплым течением Гольфстрима. Тут встречались нам плавучие ледяные горы — айсберги, нестерпимо сверкающие на солнце. Тут вытаскивали мы из воды акул, морских звёзд.
Потом течение это повернуло на север — к полюсу, и начались огромные ледяные поля, тихо идущие по воде, раскалывающиеся и вновь соединяющиеся. Наши самолёты делают разведки и сообщают судам, где между льдами можно пройти.
Мы видели огромных клыкастых моржей, вылезающих отдыхать на льдины, и разных удивительных тюленей: большого морского зайца, хохлача, который вдруг как надует кожаный мешок у себя на голове, — точно шлем наденет! Видели страшных зубастых быстроходных касаток, которые охотятся за китами и их детёнышами.
Но о китах в следующий раз, — когда попадём в Тихий океан: там их больше. До свидания!
На этом мы заканчиваем нашу летнюю перекличку с разных концов страны.
Следующая наша передача — 22 сентября.
1. — С какого дня (по календарю) начинается лето и чем этот день замечателен ?
2. —Какая рыба вьёт гнездо ?
3. —Какой зверёк вьёт гнездо на траве и в кустах?
4. —Какие птицы не вьют гнёзд, а выводят птенцов в ямке, в песке?
—Какого цвета яйца у этих птиц?
6. —Какие ноги вырастают у головастиков раньше — передние или задние?
7. —Как размещены иглы на теле у обыкновенной колюшки и сколько их?
8. — Чем отличается (по виду) гнездо городской ласточки (воронок; хвост короткий) от гнезда деревенской ласточки (касатка; хвост вилочкой) ?
9. — Почему нельзя трогать руками яиц в гнёздах ?
— Есть ли крылья у самцов Ивановых червячков (светляков)? Ночью в лесу накрой стаканом светящуюся самочку Иванова червячка. Огонёк её приманит на стакан самцов.
11. —Какая птица делает в гнезде подстилку из рыбьих костей?
12. — Почему гнёзда зяблика, щегла, пеночки-пересмешки так мало заметны на ветках ?
13. — Все ли птицы выводят птенцов один раз в лето ?
14. — Есть ли у нас хищные растения?
— Кто строит себе дом под водой из воздуха?
16. — Детёнок еще не родился, а уж отдан на воспитание, — у кого это?
17. — Летит орлица через тридевять земель, крылья распластала, солнышко застлала.
18. — Леса пали, горы стали.
19. — На конце на деревце животы наши качаются.
— Наг бульк в воду.
21. — Мету -мету — не вымету; несу-несу — не вынесу. Время придёт, — сама уйдёт.
22. — Лыко дерёт, а лаптей не носит.
23. — Живёт без тела, говорит без языка; никто его не видел, а всякий слышал.
24. — Не портной, а с иголками не расстаётся.
Объявляется третье испытание на звание
— слышно —птенцы. Как узнать, присмотревшись, гнёзда каких птиц в этих дуплах?
Кто тут живёт под землёй, не видимый для глаз?
А тут кто живёт—в норках?
А это чей домишко из мха на деревьях?
Норы похожи, и рыл их один хозяин. А живут в них разные звери. Какие?
Очень часто у нас ребята разоряют птичьи гнёзда — просто так, без всякой нужды, из одного озорства. Они не думают при этом, какой огромный вред приносят себе и Родине. Учёные высчитали, что каждая, даже самая маленькая,птица за лето приносит пользы нашему сельскому или лесному хозяйству на двадцать пять рублей. А ведь в каждом гнезде от четырёх до двадцати четырёх яиц или птенчиков. Сам рассчитай, какой убыток приносишь стране, разорив птичье гнездо.
Организуйте отряды для охраны гнёзд, никому не давайте разорять их. Не пускайте кошек в кусты и в лес, гоните их оттуда: кошки ловят птиц и разоряют гнёзда. Рассказывайте всем, почему надо беречь птиц, как замечательно птицы охраняют наши леса, поля и сады, как они спасают наш урожай от страшных полчищ маленьких неуловимых вредителей — насекомых.
-- Продолжение опытов кукида. — Главмама. — Бибишка и птенчики. — Подарок тетёрке. — Вода под лежачий камень. — Стихи и стихия. — Тревога.
Скоро птички-мачехи высидели у себя в гнёздах чужих птенцов. Яички, не похожие на свои,птицы, случалось, выкидывали при кукиде из гнёзд. Но раз уж у тебя в гнезде выклюнулся желторотый, беспомощный птенчик, — пусть хоть и смешной какой-то на вид, — ни одна птица его не обидит и не откажет ему в своих забо тах. Увидевшие свет в чужом гнезде птенчики просили есть, — и их кормили, не разбирая, свой он или чужой.
С чечевичкой кукид получился очень удачный. Маленькая мачеха высидела всех пятерых птенчиков и вместе с самцом — красноголовым, красногрудым красавцем — ретиво начала их выкармливать. Когда чечевички подлетали к гнезду, пять тонких верёвочных шеек, с болтающимися на них пятью слепыми головками, с пушинкой на темени, поднимались им навстречу. Три птенца с тонкими насекомоядными носиками — чеканчик, мухоловка и пеночка, два — маленькая чечевичка и зябличонок — с толстыми носами зерноядных птиц.
Но птенчиков тех и других родители выкармливают гусеницами и другими нежными насекомыми. Поэтому опасений за жизнь маленькой пёстрой компании птенцов в гнезде чечевички у колумбов не было.
— белой трясогузки — к простым домовым воробьям и обратно — яйца воробьев к трясогузке. И воробьи выкормили трясогузочек на два дня раньше, чем полагается трясогузкам выкармливать своих птенчиков; трясогузки выкормили воробьят на два дня позже срока. А когда птенцы покинули гнездо и стали всё дальше от него отлетать, — и трясогузки и воробьи узнали своих детей по голосам — и настоящие родители без труда переманили их к себе.
То же получилось и у чечевички. Она только до тех пор кормила чужих птенцов, пока они не научились летать и не перелетели каждый к своим настоящим родителям. Зато чечевичке остался её собственный птенец и к нему ещё присоединились её птенцы, выкормленные в других гнёздах другими птицами. Так чечевичка доказала колумбам, что она — отличная мать и что в некоторых случаях перекладывать яйца из одних гнёзд в другие можно вполне безболезненно как для взрослых птиц, так и для их птенцов.
Появились воспитанники и у самих колумбов: они брали себе на выкорм слётков и — прямо из гнёзд— не совсем еще оперившихся птенчиков.
Ре — старшая из девочек, добрая и строгая, энергичная и аккуратная—всеми была признана главмамой всех птенцов. Кого только не было в её птичьем детском садике: маленькие овсяночки, конопляночки, зябличата, большеголовые сорокопутята, дятлята в пёстрых мундирчиках и вместе со всеми ними — будто из одного пуха сделанные, но с крючковатыми хищными клювами — пучеглазые совята. Все эти „пченчики" — как нежно называли их колумбы,— голодным писком и криком чуть свет поднимали главмаму, а она будила других девочек — нянь. Все птенцы получали свой завтрак вовремя, — а сытые даже совята не трогали своих маленьких товарищей. Запасы муравьиных пирожков колумбы приобретали у деда Бреда, а совята получали кусочки свежего мяса.
Из мальчиков один Анд принимал участие в трудном деле выкармливания птенцов. Ему это не мешало широко исследовать „Землю Неведомую". Анд устроил несколько лёгких коробочек из берёсты, пришил их себе к поясу; одну из них наполнял муравьиными пирожками, а в остальные сажал „пченчиков" и спокойно отправлялся с ними в лес. Когда в коробочках начинало пикать, Анд отставал от товарищей, садился на первый попавшийся пень, раскрывал коробки и деревянным пинцетиком совал корм в широко раскрытые рты проголодавшихся малышей.
с приманкой — края наравне с землёй. Лав деятельно помогал им во всех их работах. Но иногда вдруг пропадал, терялся, как тут говорят, неизвестно где. Он прятался от всех где-нибудь в высокой траве на поляне или на яру над речкой, ложился на землю и, подперев рукой огненную голову, вглядывался в таинственную глубину омута или в бездну неба, где под надутыми парусами облаков медленно проплывали невидимые корабли, или в дремучую глубь леса, где перед его задумчивым взором мелькал серый волк с царевной на спине, чудилась избушка на курьих ножках или виделся леший: одна ноздря и спины нет.
Очнувшись вдруг, он с удивлением замечал, что уже сумерки. Вскакивал и, бормоча что-то себе под нос и в такт размахивая рукой, спотыкаясь нога за ногу, возвращался домой. По задумчивому его виду встречавшие его товарищи сразу узнавали, что по дороге он складывал стихи, и до тех пор приставали к нему с просьбами вытряхнуть их из себя, пока он не начинал читать. Всегда при этом художница Си схватывала бумагу, цветные карандаши и быстро-быстро набрасывала то, о чём он сложил стихи. Днём она рисовала пейзажи, а вечером населяла их поэтическими образамиЛав'а.
— Хорошо, когда это просто белочки в бору, — жаловалась она девочкам. — А вот как нарисовать его любимых героев — стихии? Помните, его четверостишие после ненастья:
Солнце вернулось!
Ветер — небесный дворник —
И спать завалился.
— Так ты и рисуй дворника, — посоветовала Ми. — Только не простого, а вправду небесного — с большущей развевающейся бородищей. ..
— И как он спать завалился, — поддержала Ля. —- Метлу уронил и валяется себе на облаке.
Или вот ещё его стихи про иву над речкой:
— Сколько длинных, острых язычков
У прибрежной любопытной ивы!
А ведь тайн полно у берегов...
Хорошо, что ивы не болтливы.
Или там разное другое про ветер:
— Чутко дремлют под солнцем кувшинки.
Вдруг тревога — бежит ветерок!
И мгновенно над сонной водою
Поднимаются листья — щиты.
Или вот:
— Грянул ветер из-под яру,
Рябь погнал под берега,
Краснозобую гагару
Ражим свистом напугал,
Сбил над берегом сороку,
— в реку пал
И в волнах её глубоко
Захлебнулся и пропал.
— Ну, гагару мне Колк покажет, — говорила Си. — Она, говорят, у нас на озере живет. Сорока — тоже ерунда, — их сколько хочешь кругом. А вот как ветер нарисовать, который рябь гонит и в пальцы свистит!
— А ты изобрази, — посоветовала Ре, — как в книжке Шекспира. Король Лир к нему обращается, говорит: „Дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щёки!" И нарисована эдакая рожа с надутыми щеками.
— будто на весь клуб была у них одна поэтическая душа.
Особняком держал себя один Паф. Теперь, когда До натаскала домой целые вороха древесных и кустарниковых листьев и веточек, он и совсем перестал ходить в лес, а только всё сушил листья в бумаге под прессом, перекладывал их с места на место, нумеровал листы бумаги, — целыми днями занимался тем, что сам он называл „приводить в порядок гербарий". А когда однажды колумбы дружно набросились на него с угрозами, что будут таскать его с собой на верёвочке, что незачем было и ехать за тридевять земель киселя хлебать, из-за стола не вылезать,—то он вдруг ошарашил всех насмешливым заявлением:
— Вот вы все... этого... гоняете с утра до ночи, высунув э-э-э... языки, а никто ещё из вас ничего такого не открыл.
— Ты-то открыл! — презрительно прервал его Колк. — Если что и нашла по вашей части, так это До, а не ты. Ты — лежачий камень, под который и вода не бежит.
— А-а вот... этого... и бежит! — с неожиданным торжеством заявил Паф. —-Я — кабинетный учёный, а не... того... лесной скакун. Я, сидя на месте,.. э-э-э... больше сделаю,.. э-э-э... чем попрыгушаДо. Слыхали вы о дереве алейне? Ага! Молчите! Никто не знает. Я во всех своих определителях смотрел: нигде нет. И на „А" смотрел, и на „О": думал „олеина", от „олень". Нет такого дерева!Моё открытие!
— Интересно,—полюбопытствовала До. — Где же ты его видел?
— Ещё... того... не видел. Колхозники говорят. Кабы поближе, я давно бы посмотрел, — а то в деревне Минееве, говорят, за 18 километров. В старое время помещики привезли неизвестно откуда, наверно, из Африки или, может, из Австралии. Высокие, говорят, деревья. И медоносные — пчёлы так и вьются, жужжат. Замечательные деревья! Медовые. Пищу богов дающие — нектар.
— Так уж это не туземцы, — попробовал Вовк уменьшить впечатление, произведённое на всех неожиданным открытием толстяка. —Раз откуда-то из Австралии. И пока сами не увидим хоть одну их ветку — всё равно не поверим твоему „открытию".
— Тем интереснее, — даже не взглянув на него, отрезал Паф. —Это переселенцы из далёких стран. А тут, говорят, такие вымахали,— глянешь на вершину, — шапка валится. Столетние.
Барсучью нору со множеством входов-выходов показали ему в лесу колхозные ребята. А у Вовка хватило терпенья ещё затемно залезть на дерево и наблюдать оттуда за норой. Несколько часов он просидел на ветке, проголодался, хотел уже слезать, но вот — было это уже в полдень,— из норы высунулась голова барсучихи, покрутила носом, скрылась... Минут через пять она вылезла из норы с барсучонком в зубах. Перетащила его на песчаную плешинку в траве на бугорке, на самом солнцепёке и пошла обратно в нору.
Вовк думает, — за вторым.
Но он не стал дожидаться её возвращения, быстро скользнул с дерева, подбежал к барсучонку, схватил его за шиворот — и бежать!
Вовк хотел подарить зверька Ми, но та отказалась: ей, сказала она,родители не позволят держать такого зверя в квартире. Привяжешься, а потом всё равно придётся в зоопарк отдавать... Вовк и отдал зверёнка умильно глядевшей на него Ля.
Но надо было видеть, как стойко, с каким мужественным терпением Ля переносила боль, как прятала от товарищей свои слёзы и покусанные руки! Ни разу она даже легонько не ударила, не шлёпнула своего Бибишку.
— У Бибишки испортится характер, — объясняла Ля, — если применять силу при его воспитании. Мой дядя Миша Малишевский, — знаете, у которого знаменитый лис живёт в Москве на четвёртом этаже, ещё в „Огоньке" был его снимок,—дядя Малишевский говорит, что будь он министром, он всем воспитательницам дошколят сперва давал бы воспитывать зверят, а потом уже — маленьких детей. Он говорит, — детишки, в общем,все одинаковы — и у людей, и у зверей, и даже у птиц. К ним нужна любовь, с ними надо терпение и настойчивость. Своего лиса дядя Миша так воспитал, что ребятки на Гоголевском бульваре — помните снимок? — ему пальчики в рот кладут и за язык его хватают, а он — хищный зверь — и не думает их кусать.
И правда: барсучонок уже через два-три дня не только перестал кусаться, но позволял своей воспитательнице хватать его за мордашку, за шиворот, валять на спине, даже подбрасывать в воздух, играя с ним. Зверёнок почувствовал к ней полное доверие и скоро так привязался, что бегал за ней, как собачка.
Было уже 20-е июля, сезон гнёзд кончался, почти все птицы вывели уже птенцов. И вдруг прибегают из лесу Ми и Ре и возбужденно рассказывают, что на опушке под кустом нашли гнездо тетерки с пятью яйцами.
—Как так? — удивлялась Ре. — Скоро уже охота начинается, у всей боровой дичи выводки взматерели, а эта дурочка ещё яички парит!
— Видно, первая кладка у неё погибла, — сказал Таль-Тин. —Весна нынче была ужасная. Куры, утки,все наземные птицы нанесли полные кладки, а тут вдруг ударили морозы. Кладки пропали. Да ещё и второй раз так: опять снеслись, опять все яйца помёрзли! Эта тетёрка, видно, в третий раз загнездилась. Ну, что ж, нам это на руку. Испытаем и тут кукид.
Таль-Тин сходил в хлев, согнал там пёструю курицу с гнезда-ящика и взял из-под неё одно яйцо. Ре и Ми побежали в лес — и подложили там это белое куриное яйцо к жёлто-коричневым яйцам тетёрки. А взамен взяли одно тетёркино.
Дома его выдули; оно оказалось болтуном, — без зародыша.
— А я слышала, — сказала Ми, — как в яйце нашей пеструхи уже пикал цыплёночек!
— Да, интересно, — сказал Таль-Тин. — Что из этого получится? Уж очень бросается в глаза белое пятно в тетёркином гнезде. Неужели она всё-таки примет его?
— Ясно, — сказал Анд, — просто бросит гнездо. Сидела, сидела, — яйца все болтуны, — ничего не высидела, а тут ещё люди уродское белое яйцо подкинули. Ясно — испугается.
— Разговор этот происходил за ужином. Колк, Ми и Си ещё днем ушли на озеро и где-то задержались. Кончили ужинать, — а их всё нет. Смерклось. Настала ночь.
Ми, Си и Колк так и не вернулись.