ЛЕСНАЯ ГАЗЕТА №10
МЕСЯЦ БЕЛЫХ ТРОП (ПЕРВЫЙ МЕСЯЦ ЗИМЫ)
С 21 ДЕКАБРЯ ПО 20 ЯНВАРЯ
СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК КОЗЕРОГА
СОДЕРЖАНИЕ № 10-го
ГОД - СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА: ДЕКАБРЬ
КНИГА ЗИМЫ
Кто как читает?—Кто чем пишет? — Письмо простое и письмо с хитростью. —Маленькая собака и лиса, большая собака и волк. — Волчьи хитрости. — Под снегом на лугу. — Лес зимой.
ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
Малограмотный лисёнок. — Страшный след. — Стая птиц под снегом. — Снежный взрыв и спасённая козуля. — На дне снежного моря. — Зимний полдень.
КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ
ГОРОДСКИЕ НОВОСТИ
ВЕСТИ ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ
Толкучка в Египте. Под Ленкоранью. — Переполох в Южной Африке.
РАССКАЗЫ КИТА ВЕЛИКАНОВА — Новогодний рассказ.
ОХОТА
С флажками на волков.— Читай по белотропу. — Обкладывают. — Ночью. —Наутро. — Нагоном. — За лисицей.
С РАЗНЫХ КОНЦОВ СОЮЗА
ТИР. Состязание десятое.
КЛУБ КОЛУМБОВ: месяц десятый.
Год,—солнечная поэма в 12-ти месяцах
ДЕКАБРЬ — студень. Декабрь мостит, декабрь гвоздит, декабрь приколачивает. Декабрь год кончит, а зиму начинает.
С водой покончено: даже буйные реки скованы льдом. Земля и лес укутаны снежным одеялом. Солнце скрылось за тучей. День становится короче и короче, ночь растёт.
Сколько мёртвых тел погребено под снегом! В свой срок выросли, расцвели, дали плоды растения-однолетники. И рассыпались в прах, снова превратились в землю, из которой вышли. В свой срок рассыпались в прах однолетние животные — многие маленькие беспозвоночные.
Но растения оставили семена, животные отложили яички. В свой срок солнце, как прекрасный царевич в сказке о мёртвой царевне, поцелуем пробудит их к жизни. Заново создаст из земли живые тела. А многолетние животные и растения сумеют сохранить свою жизнь всю долгую северную зиму — до новой весны. Ведь не успела еще зима войти в полную силу, а уж близится день рождения солнца — 23 декабря!
Солнце вернётся в мир. С солнцем возродится жизнь.
По надо ещё пережить зиму.
Белым ровным слоем покрыл снег всю землю. Поля и лесные поляны теперь — как гладкие чистые страницы какой-то гигантской книги. И кто ни пройдёт по ним, всяк распишется: „Был здесь такой-то".
Днём идёт снег. Кончится — страницы чистые.
Утром придёшь — белые страницы покрыты множеством таинственных знаков, чёрточек, точек, запятых. Значит, ночью были тут разные лесные жители, ходили, прыгали, что-то делали.
Кто был? Что делал?
Надо скорей разобрать непонятные знаки, прочесть таинственные буквы. Опять пройдёт снег, и тогда, точно кто страницу перевернул, — снова только чистая, гладкая белая бумага перед глазами.
В книге зимы каждый лесной житель расписывается своим почерком, своими знаками. Люди учатся разбирать эти знаки глазами. Как же еще читать, как не глазами?
А вот звери умудряются носом читать. Собака, например, понюхает буквы в книге зимы и прочтёт: „тут был волк", или: „тут сейчас пробежал заяц".
И уж такой у зверей нос шибко грамотный, — ни за что не ошибётся.
Птицы, те тоже лапками да хвостом, а ещё — крыльями.
ПИСЬМО ПРОСТОЕ И ПИСЬМО С ХИТРОСТЬЮ
Наши корреспонденты выучились читать в книге зимы про разные лесные происшествия. Наука эта им не легко далась: оказывается, не всякий в лесу расписывается попросту — некоторые с хитростью.
Легко и просто разобрать и запомнить белкин почерк: она по снегу прыгает — как в чехарду играет. Короткими передними лапками обопрётся, — длинные задние далеко вперёд вынесет, широко их расставит. От передних лапок след у неё маленький. Две точки отпечатаны, обе рядом. От задних — след длинный, вытянутый, как от крошечной ручки с тонкими пальцами.
У мышей почерк хоть очень мелкий, а тоже простой, разборчивый. Вылезая из-под снега, мышь часто делает петельку и тогда уж бежит прямо, куда ей надо, или возвращается назад к себе в норку. Получаются на снегу длинные строчки двоеточий, — двоеточие от двоеточия на одинаковом расстоянии.
Птичий почерк —сороки, скажем,— тоже легко разобрать. От трёх передних пальцев крестики на снегу, сзади от четвёртого пальца — тире (прямая чёрточка). По бокам от крестиков отпечатки перьев крыла, как пальцы. И уж где-нибудь непременно мазнёт по снегу своим длинным ступенчатым хвостом.
Эти все следы без фокусов. Сразу видно: вот тут белка с дерева спустилась, поскакала по снегу, опять на дерево прыгнула. Мышь из-под 'снега выскочила, побегала, покружилась и опять под снег. Сорока села — скок, скок, скок по твёрдому насту, — мазнула хвостом, ударила крыльями — и до свидания.
А вот разберись в лисьем да в волчьем почерке. С непривычки сразу запутаешься.
МАЛЕНЬКАЯ СОБАКА И ЛИСА, БОЛЬШАЯ СОБАКА И ВОЛК
Лисий следок похож на след маленькой собаки. Разница только в том, что лиса держит лапу в комке: крепко сжимает пальцы.
Собака пальцы раздвигает, след её поэтому рыхлее и мягче.
Волчий след похож на след большой собаки. Разница та же: лапа у волка сжата с боков. След волка получается длиннее и стройнее собачьего; отпечатки когтей и подушечек у него глубже. Расстояние между передними и задними когтями одной лапы больше, чем на собачьем следу. Передние когти волка на снегу часто сливаются в один отпечаток. У собак отпечатки подушечек пальцев сливаются, у волка — нет. (Сравни собачий след с волчьим и лисьим на рисунке.)
Это — азбука.
Читать строки волчьих следов особенно мудрено, потому что волк любит пускаться на хитрость, чтобы запутать свой след. Лиса — тоже.
Когда волк идёт шагом или труском (рысью), он аккуратно ступает правой задней ногой в след своей передней левой ноги, а левой задней — в след правой передней; поэтому следы его ложатся прямой, как по верёвочке, строчкой — в одну линейку.
Глядишь на такую строчку и читаешь: „Тут прошёл здоровенный волк".
Вот и ошибся! Правильно прочесть надо: „Тут прошло пять волков". Впереди шла мудрая матёрая волчица, за ней старый волк, за ним молодые волчата.
Ступали след в след, да так аккуратно, что и в голову не придёт, что это след пяти зверей. Надо очень набить глаз, чтобы стать хорошим следопытом по белотропу (так называют охотники следы на снегу).
Может ли мороз убить дерево?
Конечно, может.
Если дерево промерзнет всё на-сквозь, до самой сердцевины, — оно умрет. В особенно суровые, малоснежные зимы у нас погибает немало деревьев, большей частью — молоденьких. Пропали бы и все деревья, если б каждое дерево не хитрило, чтобы сберечь в себе тепло, не допускать мороз глубоко внутрь себя.
Кормиться, расти, производить на свет потомство — всё это требует большого расхода сил, энергии,— большого расхода своего тепла. И вот деревья, собрав за лето силы, к зиме отказываются от еды, перестают питаться, перестают расти, не тратят силы на размножение. Становятся бездеятельными, погружаются в глубокий сон.
Много выдыхают тепла листья, — долой на зиму листья! Деревья сбрасывают их с себя, отказываются от них, чтобы сохранить в себе необходимое для жизни тепло. А кстати, сброшенные с ветвей, гниющие на земле листья сами дают тепло и предохраняют нежные корни деревьев от промерзания.
Мало того! На каждом дереве есть панцирь, защищающий живую плоть растения от мороза. Всё лето, каждый год откладывают деревья под кожицей своего ствола и веток пористую пробковую ткань — мёртвую прослойку. Пробка не пропускает ни воды, ни воздуха. Воздух застаивается в ее порах и не даёт источаться теплу из живого тела дерева. Чем старше дерево, — тем толще в нём пробковый слой, вот почему старые, толстые деревья лучше переносят холод, чем молоденькие деревца с тонкими стволиками и ветвями.
Мало и пробкового панциря. Если лютый мороз сумеет и под него пробиться, — он встретит в живом теле растения надежную химическую оборону. К зиме в соках деревьев откладываются различные соли и крахмал, превращенный в сахар. А раствор солей и сахара очень холодоустойчив.
Но самая лучшая защита от морозов — пушистое снежное покрывало. Известно, что заботливые садовники нарочно пригибают к земле зябкие молодые фруктовые деревца и забрасывают их снегом: так им теплее. В многоснежные зимы снег, как пуховиком, покрывает лес, и уж тогда лесу не страшна никакая стужа.
Нет, как ни лютуй мороз— не убить ему нашего северного леса!
Выстоит наш Бова-королевич против всех бурь и буранов.
Кругом бело, и снег глубок. И грустно было бы думать, что сейчас на земле нет ничего, кроме снега, что все цветы давно отцвели и вся трава засохла.
А ведь так обычно и думают. Да еще успокаиваются: „Ну, что же, так уж положено природой!"
Как мало мы еще знаем природу!
Сегодня ясный тёплый день. И я этим воспользовалась. Сбегала на лыжах на свой лужок, чтобы расчистить снег на опытной площадке.
Расчистила. И солнце осветило январскую растительность луга. Осветило зелёные розетки прижатых к замёрзшей земле листочков, и острые свежие листики, пробивающиеся из сухих дернинок, и зелёные стебельки разных трав, прибитые снегом к земле.
Я отыскала среди них свой лютик едкий. Он цвёл до самой зимы. И сохраняет под снегом для весны все цветы и бутоны. Даже лепестки не осыпались!
Знаете, сколько разных растений на моей опытной площадке? Шестьдесят два. И тридцать шесть из них сейчас зеленеют, а у пяти цветы.
Вот и говори, что в январе у нас на лугах нет ни травы, ни цветов!
Вот несколько происшествий, которые удалось прочесть нашим лескорам по белотропу.
Лисёнок увидал на поляне мышиные мелкие строчки.
„ Ага, — думает, — сейчас закусим!"
Не потрудился хорошенько носом прочесть, кто тут был, глянул только: вон куда след ушёл —под тот куст.
Подкрался к кусту.
Видит: шевелится в снегу кто-то маленький в серенькой шкурке с хвостиком. Цоп его! И сразу на зуб — хруст!
Фрррр!.. — гадость какая вонючая! Выплюнул зверюшку, отбежал, давай скорей снег глотать... Хоть снегом рот выполоскать. До того запах противный.
Так и остался без завтрака. Зря только зверюшку загубил.
А была та зверюшка не мышь и не полёвка, а землеройка.
Она только издали на мышь похожа. Вблизи сразу отличишь: рыльце землеройки хоботком вытянуто; спина горбиком. Она из насекомоядных, сродни кроту и ежу. Её ни один грамотный зверь не трогает, потому что запах от неё ужасный: мускусом пахнет.
Нашли наши лескоры след под деревьями с такими длинными отпечатками когтей, что прямо страх на них напал. Сам-то след невелик, всего с лисий будет, а когтищи длинные, прямые, как гвозди. Хватит такими по животу — и кишки на сторону.
Осторожно пошли по следу. Дошли до большой норы, — шерстинки тут на снегу валяются. Разглядели их, — шерстинки прямые, довольно твёрдые, но не ломкие, белого цвета с черноватыми кончиками. Из таких кисти делают.
Тут сразу поняли: барсук в норе живёт, угрюмый зверь, но не очень страшный. Прогуляться, видно, вышел в оттепель.
Скакал заяц по болоту. С кочки на кочку, с кочки на кочку, да — бух! — сорвался и в снег по самые уши.
И чувствует косой: под ногами у него живое что-то шевелится. В ту же минуту из-под снега кругом него с громким хлопаньем крыльев пошли вырываться белые куропатки. До смерти перепуганный заяц кинулся назад в лес.
— целая стая белых куропаток живёт в снегу на болоте. Днём они вылетают, ходят по болоту, клюкву выкапывают. Поклюют — и опять в снег.
Там им тепло и безопасно. Кто их под снегом заметит?
СНЕЖНЫЙ ВЗРЫВ И СПАСЁННАЯ КОЗУЛЯ
Долго не могли понять наши корреспонденты одной загадочной истории, записанной следами на снегу.
Сперва шёл спокойный след маленьких узких копыт. Прочесть не трудно: шла по лесу козуля, беды не чуяла.
Вдруг сбоку — большие когтистые следы, а козулин след скачками пошёл.
И это понятно: козулю увидал волк из чащи, кинулся ей наперерез. Пошла козуля галопом от него.
Дальше волчий след всё ближе, ближе к козульему, — стал настигать волк.
У большого поваленного дерева оба следа совсем слились. Видно, чуть-чуть успела козуля через толстый ствол прыгнуть, — тут и волк за ней махнул.
А по ту сторону ствола — глубокая яма: весь снег разворочен и раскидан, точно здесь громадная бомба взорвалась под снегом.
И уж после этого козулий след в одну сторону, волчий в другую, а посерёдке неизвестно откуда взявшийся громадный след, очень похожий на человечий (когда босиком человек), только с кривыми, страшными когтями.
Что за бомба в снегу? Чей новый страшный след? Отчего волк в одну сторону кинулся, козуля в другую? Что такое случилось здесь?
Долго бились наши корреспонденты над этими вопросами.
Наконец поняли, чьи эти громадные когтистые следы, — и тогда всё сразу стало ясно.
Козуля через поваленный ствол легко перенеслась на своих воздушных ногах и дальше помчалась. А волк-то махнул за ней, да не домахнул: тяжёл больно. Со ствола бух в снег — да и провалился всеми четырьмя в медвежью берлогу. Тут она была, как раз под стволом.
Мишка-то, перепугавшись спросонок, вскочил — снег да лёд, да сучья кругом как от бомбы разнесло, — и бегом в лес (думал, верно, — охотники на него напали).
Волк кубарем в снег, а как увидал этакую тушу — и козулю забыл, лишь бы самому ноги унести.
А козули давно и след простыл.
Хуже нет для полевого и лесного зверья малоснежного начала зимы. Голая земля промерзает всё глубже и глубже. Холодно становится в норках. Крот и тот страдает, с трудом роет своими заступами-лапами твёрдую, как камень, мёрзлую землю. А каково мышам, полёвкам, ласке, горностаю?
полёвки, землеройки — все зверюшки-норушки, что не спят зимой, — выходят из своих подземных жилищ, бегают по дну снежного моря. Как крошечный тюлень, без устали ныряет в нём хищная ласка. Выскочит на минутку, оглядится, — не высунул ли где рябчик голову из снега? — и опять нырк на дно. Так невидимкой и подкрадывается к птицам под снегом.
На дне снежного моря куда теплее, чем на его поверхности. Сюда не достаёт леденящий ветер, смертельное дыхание зимы. Толстый слой сухой воды не пропускает к земле большого мороза. Многие мышки-норушки строят себе зимние гнёзда прямо на земле под снегом, — вроде как выезжают зимой на дачу.
И вот так происшествие! У одной парочки куцехвостых полёвок из травы и шёрстки гнёздышко над землёй— на ветках засыпанного снегом куста. Из гнёздышка струится лёгкий пар.
А внутри этого тёплого гнёздышка под глубоким снегом — голенькие слепые мышенята-полёвочки, только что родились! А мороз-то, мороз — двадцать градусов!
В солнечный январский полдень ни звука в погребённом под снегом лесу. Спит в тайной своей берлоге сам хозяин — медведь. Над ним в отягощенных снежной нависью кустах и деревьях чудятся своды сказочных хором, воздушные ходы-переходы, крыльца, оконца, причудливые терема с островерхими кровлями. Всё это вспыхивает, играет алмазной россыпью несметных снежинок.
Как из-под земли выскакивает крошечный подкоренник — носишко шильцем, хвостишко торчком. Вспорхнул на маковку ёлки — да как рассыплется трелью на весь лес!
И тут в малом оконце погреба под снежными хоромами показывается вдруг чей-то мутно-зелёный глаз... Уж не пришла ли весна до срока?
Хозяйский глаз: медведь всегда оставляет себе в берлоге оконце с той стороны, откуда заходит ложиться, — мало ли что может случиться в лесу! Нет, всё спокойно в алмазных хоромах... и глаз исчезает.
Пошныряв по мёрзлым ветвям, и подкоренник ныряет под снежную шапку — в пенёк: там у него тёплое, зимнее гнездо из мягкого мха и пушинок.
Крепко спят в мороз деревья. Застыла в них кровь — сок. Без устали визжат пилы в лесу; лесозаготовки длятся всю зиму. Зимой добывается самый ценный лес: сухой, крепкий.
Для доставки спиленного леса к рекам и речкам, по которым он отправится весной путешествовать, делают ледянки — широкие ледяные дороги. Поливают снег водой, как на катках.
Колхозники готовятся к весне. Идёт сортировка семян, проверка всходов.
Стада полевых серых куропаток живут теперь у гумен, прилетают в деревни. Им трудно, очень трудно доставать себе еду под глубоким снегом, разрывать его, ещё трудней разбивать толстую корку наста слабыми лапками.
Ловить их зимой совсем просто, но это преступленье: законом запрещена ловля беспомощных серых куропаток зимой.
Умные, заботливые охотники зимой подкармливают этих птиц, устраивают для них столовые в поле: шалашики из еловых лап, а под ними насыпан овёс и ячмень.
И красивые полевые петушки и курочки тогда не погибнут самой лютой зимой. И на будущее лето опять каждая пара принесет двадцать и больше цыплят.
Вчера я был в колхозе „Зарницы". Навещал своего бывшего школьного товарища тракториста Мишу Горшина.
Дверь мне открыла его жена, ужасная насмешница.
— Миша ещё не приходил, — сказала она. — Пашет.
Я подумал: „Опять надо мною смеёшься. Да уж очень глупо придумала: пашет! В ползунковой группе детских ясель и то, наверно, знают, что зимою не пашут".
И я насмешливо спросил:
— Снег пашет?
— А то что же? Конечно, снег,— ответила Мишина жена.
Я разыскал Мишу. И, как это ни удивительно, — в поле. Он управлял трактором, к которому был прицеплен какой-то длинный ящик. Ящик забирал снег и делал из него высокий плотный вал.
— Зачем это, Миша? — спросил я.
— Это преграда против ветра. Не поставишь ему преграды, он по полю гуляет, снег сдувает. А озимые хлеба без снега мёрзнут. Надо снег на поле задерживать. Вот я и работаю со своим снегопахом.
Колхозный скот живёт сейчас по зимнему расписанию: спит, ест, гуляет— всё по часам. И вот что рассказала нам по этому поводу четырёхлетняя колхозница Маша Смирнова:
— Я и мои подружки нынче поступили в детский сад. И, наверно, коровы и лошадки тоже поступили в детский сад. Мы идём на прогулку, и они идут на прогулку. Мы идём домой, и они идут домой.
На многие километры тянутся вдоль линии железной дороги ряды стройных ёлок. „Зелёный пояс" защищает путь от снежных заносов. Ежегодно весной железнодорожники увеличивают этот пояс, высаживал тысячи молодых деревьев. В этом году посажено более ста тысяч ёлок, акаций, тополей и около трёх тысяч фруктовых деревьев.
Саженцы лесных деревьев железнодорожники выращивают в своих питомниках.
В солнечные дни, когда ртуть в градуснике поднимается к нулю, в садах, на бульварах и в парках из-под снега вылезают маленькие бескрылые мухи.
Там они живут в тёплых укромных местечках под листьями и во мху.
Следов на снегу после их прогулок не остаётся. Гуляки очень легки и так малы, что только в сильное увеличительное стекло можно разглядеть вытянутые длинные морды, странный рог, растущий прямо из лба, и тонкие босые ноги.
В редакцию ,,Лесной газеты" сообщают из-за границы подробности жизни наших перелётных птиц.
Наш знаменитый певец — соловей — зимует в Средней Африке, жаворонок живёт в Египте, а скворцы разделились и путешествуют по южной Франции, Италии и Англии.
Там они песен не поют, заботятся только о своём пропитании, и гнёзд не вьют и птенцов не выводят; они ждут весны, когда наступит пора возвращаться на родину, потому что „в гостях хорошо, а дома лучше".
Египет — зимний „рай" для птиц. Могучий Нил с его бесчисленными протоками, илистыми берегами, плодородные заливные луга и поля, озёра и болота с солёной и пресной водой, изрезанные бухтами берега тёплого Средиземного моря, — во всех этих местах роскошный стол готов для сотен тысяч, миллионов птиц. Тут и летом их тьма, а на зиму прибыли сюда ещё и наши перелётные.
Толчея получилась невообразимая. Кажется, точно пернатые со всего света собрались здесь.
На озёрах и протоках Нила водяная птица сидит так густо, что издали воды не видно. Грузные пеликаны с большим мешком под клювом ловят рыбу рядом с нашими серенькими утками и чирятами. Наши кулики снуют между высоких ног розовопёрых красавцев фламинго, шарахаются в разные стороны при появлении пёстрого африканского орла-крикуна или нашего орлана-белохвоста.
Если выстрелить из ружья на озере, густые стаи разной водяной птицы поднимутся с таким шумом, который можно сравнить только с боем тысячи барабанов. На озеро сразу ложится глубокая тень, потому что тучи птиц, поднявшись в воздух, закрывают солнце.
Так живут наши перелётные на зимних квартирах.
Есть в нашей огромной стране и свой птичий Египет для птиц, не хуже африканского. Многие наши водоплавающие и болотные птицы зимуют там. И, как в Египте, там увидишь зимой стаи пеликанов и фламинго вперемешку с утками, гусями, куликами, чайками и хищниками.
Мы сказали: зимой. Но зимы-то как раз там и нет, такой зимы — со снегом, морозом и вьюгами, — как у нас. И в мелких тинистых заливах тёплого моря, в камышах и прибрежных зарослях кустов, в тихих степных озёрах круглый год полно всякого птичьего корма.
Места эти заповеданы, охотникам не позволено переводить здесь птиц, отдыхающих после летних трудов перелётных.
Это наш Талышский Государственный заповедник на юго-восточном берегу Каспийского моря под Ленкоранью в Азербайджанской ССР.
В южной Африке случился большой переполох. В стае аистов заметили одну птицу с белым металлическим кольцом на ноге. Аисты спустились с неба.
„Москва. Орнитологический комитет. Серия А № 195".
Об этом напечатали в газетах, и так мы узнали, где очутился зимой аист, пойманный нашими корреспондентами (См. „Лесную газету" № 7, вторую телеграмму из леса.).
Учёные этим способом — „кольцеванием" — узнают много удивительных тайн из жизни птиц: места их зимовок, перелётные пути и т. д.
Для этого в каждой стране орнитологические комитеты изготовляют из алюминия кольца разных размеров и выбивают на них название того учреждения, которое выпустило кольцо, букву для обозначения серии (по размерам колец) и номер. Кто поймает или убьёт окольцованную птицу, должен сообщить об этом в учёное учреждение, название которого выбито на кольце, или напечатать в газетах о своей находке.
Настал канун Нового года.
Трещал мороз.
Чуть свет старик-колхозник поехал на дровнях в лес - вырубить для сельского клуба красивую ёлку.
Лес был велик и дремуч. Старик всё ехал и ехал по нему, пока не заехал чуть не в середину его. Сюда уже никакие звуки не долетали из деревни, даже из радиогромкоговорителя. Тут старик привязал лошадь к дереву, отошёл от дороги и выбрал себе подходящую ёлочку.
Но только он в первый раз ударил, крякнув, топором по стволу — из-под снега бомбой вылетел большой бурый зверь.
Старик с испугу и топор выронил. Что было сил бросился он к лошади, отвязал её — и был таков.
Так напугала старика медведица. Её берлога находилась как раз под той елью, которую он облюбовал себе. Внезапно разбуженная громким стуком топора, она выскочила из своего убежища и без памяти умчалась в чащу. Со страху ей показалось, что на неё напали охотники.
А в берлоге остался её маленький медвежонок Мишутка. Ему было всего три месяца, он был еще сосунком.
В развороченную медведицей берлогу проник мороз. Мишук проснулся — и тоненько заскулил-захныкал: ему было холодно и хотелось есть. Мишук завозился — и полез из берлоги. Он искал свою мать, но старой медведицы и след простыл.
Напрасно он ползал на животе туда — сюда, скулил и визжал — мать убежала далеко и не могла его слышать.
Наконец, Мишук рассердился, поднялся на четвереньки — и сам отправился добывать себе пропитание. Его косолапые короткие лапки увязали в глубоком снегу, но голод гнал и гнал его вперёд.
Вдруг он увидел на пенёчке за деревом красивого рыжего зверька с пушистым хвостом. Зверёк догрызал зубками длинную еловую шишку. Белочка очень понравилась Мишуку. Мишук закосолапил к ней - хотел с ней поиграть. Но зверёк испуганно цокнул и стрелой взлетел на ель, под которой сидел.
— побежал дальше.
Скоро увидал он какого-то серого зверька, который хотел скрыться от него под кустами, сердито фыкал и туктукал. Мишук настиг его в два скачка —и схватил лапой. Но —ай! —серый зверёк оказался таким ужасно колючим, что Мишук пронзительно завизжал от боли и побежал дальше на трёх. Долго он бродил по лесу — и вот, наконец, сел в изнеможении. Тут пустые кишочки довели его до такого состояния, что он стал скрести когтями снег. Под снегом оказалась земля, а на земле какие-то цветы, ягоды и корешки. Мишук стал запихивать их себе в рот, — оказалось, жевать можно. Тут бедный сиротка стал так работать лапами, что животик его раздулся, будто Мишук проглотил целый арбуз.
Закусив, Мишук побежал уже куда веселей. Он не очень-то смотрел себе под ноги и вдруг — бух! — покатился в какую-то яму.
В этой яме под хворостом и снегом зимовали змеи, лягушки и жабы. Хорошо, что Мишук, падая, зацепился задними лапами за какие-то толстые корни и повис над всей этой компанией вниз головой.
Змеи проснулись, подняли головы и страшно зашипели, а лягушки отчаянно заквакали. Страх придал Мишуку силы, он сумел как-то раскачаться на задних лапах, ухватиться передними за толстые корни — и поспешно взобрался наверх. Он был так напуган, что долго бежал без оглядки. Остановился, только когда выскочил на какую-то полянку.
Остановился и стал опять копать снег: не найдётся ли там, под ним, ещё чего вкусненького? На этот раз он раскопал совсем другое: здесь под снегом жила со своими детками целая маленькая колония лесных полёвок. Крошечные зверьки устроили себе гнёзда на нижних ветках кустов, и от тёплых гнёзд их шёл даже парок.
Будь Мишук немножко постарше, он отлично сообразил бы пообедать этими мышатами. Но он был ещё глуп и только смотрел с удивлением, как от него разбегаются в разные стороны короткохвостые зверюшки.
День зимний короткий. Пока Мишутка копался с мышатами, уж и сумерки настали. Мишук спохватился: „А где же мама?" И побежал её разыскивать. Но как найти её в большом, дремучем лесу?
Бегал Мишук, бегал по лесу — и вот его застала ночь. Непроглядная новогодняя ночь. Ни одной звёздочки не было видно, — всё небо закутано в тёмную тучу. И к довершению всех бед из этой тучи повалил густой, большими хлопьями снег. Мишук так разгорячился на бегу, что снег, падая ему на спину, сейчас же таял — и вымокрил ему всю его шубку.
В темноте было страшно: вдруг кто-нибудь нападёт! Мишук был ещё так мал, он ведь не знал, что в наших лесах медведи — самые сильные звери. Он боялся даже хныкать на ходу: вдруг кто-нибудь услышит? Бежал молча и забирался всё глубже в лес.
И вдруг, — представьте себе его ужас! — вдруг со всего ходу столкнулся с кем-то лбом! Этот „кто-то" был гораздо больше и тяжелее Мишука, так что несчастный отскочил далеко в сторону и больно ударился задом о дерево.
Но у Мишука не было времени даже потереть ушибленное место: ведь большой зверь мог сейчас же напасть на него и съесть. И Мишук поспешно полез — ощупью, в темноте — на дерево.
И слышит: большой, грузный зверь крадётся к нему. Он так тяжёл, что у него под лапищами нет-нет да треснет сук...
Тяжёлые шаги все ближе, ближе... Мишук, судорожно вцепившись всеми четырьмя лапами в кору дерева, обернулся назад, посмотрел вниз, в темноту...
На его счастье как раз тут из тёмной тучи сверкнула молния и на миг осветила весь лес. Но и этого было достаточно, чтобы Мишук увидал, кто под ним.
— Мама! — крикнул он во весь голос, и кубарем скатился с дерева.
И правда, — это была медведица, его мать. Она тоже не разобрала, с кем столкнулась в темноте и не узнала сына.
Вот обрадовались они друг другу!
И как раз в эту минуту раздался бой московских курантов, — и весь лес наполнился торжественным звоном: било полночь, — настал Новый год.
Закурлыкали на болоте журавли, запели в небе жаворонки, и счастливые мать с сыном крепко обнялись.
— свою вкусную и питательную лапу.
И вот все кончилось хорошо, как всегда все кончается в новогодних рассказах, даже если это рассказы про дремучий лес.
Кит Великанов
Около деревни шатались волки. То барашка унесут, то козу. Своих охотников в деревне нет. Послали в город:
— Выручайте, товарищи!
Того же дня вечером из города прибыла команда солдат — охотников. На отдельных дровнях привезли с собой две здоровенные катушки. На катушках горбом намотана бечёвка. На бечёвке красные кумачовые флажки, на полметра один от другого.
Расспросили крестьян, откуда волки приходят, и пошли читать следы. Катушки сзади на дровнях едут.
След по ниточке от деревни в лес тянется через поле. Один будто, а пригляделись опытные следопыты — целый выводок тут прошёл.
В лесу разбился след на пять следов. Поглядели охотники, говорят: впереди матёрая волчица прошла. След узкий, шаг короткий, выволока1 вкось: по этим приметам узнали.
Разделились на две партии. Сели по саням, объехали лес кругом. Из лесу следы нигде не выходят. Значит, тут в лесу и залёг весь выводок. Надо его скорее в оклад взять.
1 Вытаскивая лапы из снега, зверь выволакивает из ямы часть снега и делает когтями следы на снегу. Эта черта и называется выволокой.
Каждая партия взяла себе по катушке. Едут тихонько, катушку вертят, бечёвку разматывают. Сзади крепят бечёвку на кустах, на деревьях, на пнях. Так, чтобы длинный флажок на две четверти от земли болтался в воздухе.
У деревни съехались обе партии: кругом весь лес опутали.
Колхозникам велели чуть свет на ногах быть. Сами спать пошли.
Ночь пала морозная, лунная.
Встала матёрая волчица с лёжки. Встал волк. Встали прибылые1
Чащоба кругом. В небе над макушками мохнатых елей круглая луна плывёт, как мёртвое солнце.
Бурчит у волков в брюхе.
Тоска.
Подняла матёрая волчица морду, завыла на луну, за ней волк густым голосом. За ним — тоненько — прибылые.
На деревне услышала скотина,—замычали коровы, овцы заблеяли.
Пошла волчица. За ней прибылые. За ними волк.
Осторожно ступали след в след. Шли по лесу к деревне.
Вдруг стала волчица. Стали прибылые. Стал волк.
Тревожно сверкнули злые глаза волчицы. Чуткий нос услышал терпкий запах кумача. Увидала: впереди на опушке тёмные тряпки на кустах.
В годах была волчица, насмотрелась на многое. А такого еще не видела. Но знала: где тряпки, там и люди. Кто их знает: может, притаились в поле, стерегут?
Надо назад.
Повернулась, прыжками кинулась в чащу. За ней волк. За ним прибылые.
Широким волчьим махом прошли сквозь весь лес и у опушки опять — стоп.
Опять тряпки! Висят, как высунутые языки.
Заметались волки. По лесу наперекрест — туда, сюда, — всюду тряпки, выхода нет.
Почуяла волчица недоброе. Метнулась назад в чащобу. Легла. Лёг волк. Легли прибылые.
За оклад не выйдут. Лучше голодать. Кто их знает, что люди задумали?
Бурчит в брюхе. Мороз.
1 Прибылые —в этом году родившиеся звери.
Чуть посерела ночь, двинулись из деревни два отряда.
Один маленький отряд — все в нём в серых халатах — зашёл кругом леса, тихонько снял тут флажки, рассыпался в цепь за кусты. Это охотники с ружьями. В сером они потому, что все другие цвета заметны в зимнем лесу.
Большой отряд — колхозники с кольями — подождал, помялся в поле. Потом, по команде распорядителя, шумно вошёл в лес. Шли по лесу, перекликались, дрекольем по стволам постукивали.
Дремали волки в чащобе. Вдруг — шум с той стороны, где деревня. Кинулась волчица в другую сторону, вбок. За ней волк. За ним прибылые.
Шерсть на загривке ежом, полено1 поджато, уши назад, глаза горят.
Опушка. Красные тряпки.
Назад.
Шум ближе и ближе. Слышно: много идёт людей, грохочут дрекольем.
Прямо от них.
Опушка. Красных тряпок нет.
Вперёд!
И прямо на цепь стрелков выскочил весь волчий выводок.
Полоснуло красным огнём из кустов, загремели выстрелы. Высоко подскочил и грохнул оземь волк. С визгом закружились волчата.
Ни один из выводка не ушёл от меткой картечи солдат. Исчезла куда-то только старая волчица; как — никто не видал.
Не стал больше в деревне скот пропадать.
1 Волчий хвост называют „поленом".
Чего-чего только не вызнает о лисице по следу приметливый глаз опытного охотника!
Чёткую, аккуратную строчку лисьих следов Сысой Сысоич заметил издали в поле, выйдя из дому утром по пороше. Маленький охотник не спеша подошёл к следу, постоял над ним в раздумье. Скинул лыжу и стал на неё на одно колено. Сунул в след согнутый палец — вдоль, потом поперёк. Ещё подумал. Встал, нацепил лыжу, пошёл рядом со следом, не спуская с него глаз. Скрылся в кустах; вышел из них, подошёл к небольшому леску; всё так же не спеша пошёл вокруг него.
Но, когда вышел с другой стороны этого леска, вдруг припустил бегом назад к деревне. Без помощи палок стремительно скользил на лыжах по снегу.
Два часа короткого зимнего дня ушло на осмотр следа. А Сысой Сысоич уже решил про себя взять лисицу непременно сегодня.
Подбежал к избе другого нашего охотника — Сергея. Мать Сергея, приметив его из окошка, вышла на крыльцо, первая обратилась к нему:
— Дома нету сынка. И не сказывал, куда пойдёт.
Сысой Сысоич только улыбнулся на хитрость старухи.
— Знаю, знаю: он у Андрея.
В избе Андрея Сысой Сысоич действительно нашёл обоих молодых охотников.
От него не скрылось, что они смутились, когда он вошёл, замолчали, а Сергей даже встал с лавки: он хотел заслонить собой толстую катушку красных флажков.
— Бросьте, ребята, таиться, — деловито сказал Сысой Оысоич. — Всё знаю. Нынче ночью в „Искре" лисица гуся утащила. И где лёжка её сейчас, — знаю.
Молодые охотники рты разинули. Только с полчаса назад Сергей встретил знакомого из соседнего колхоза „Искра" и узнал, что этой ночью лиса утащила там гуся из птичника. Об этом Сергей и прибежал сказать другу своему — Андрею. Они только еще сговаривались, как найти лису и взять её раньше, чем о ней проведает Сысой Сысоич. А он уж тут как тут, и всё знает.
Андрей первый заговорил:
— Бабка тебе, что ли, наворожила?
Усмехнулся Сысой Сысоич:
— Бабкам, пожалуй, в жизнь того не вызнать. Я след глядел.
И вот что доложу вам: первое - это лисовин прошёл, и старый, роста большого. След круглый, чистый; шёл —не черкал по снегу, как лисонька. Крупный след. Шёл с „Искры", гуся нёс. В кустах его сожрал: я место нашёл. Лисовин хитрущий, упитанный, шуба на нём густая, редкой цены.
Сергей с Андреем перемигнулись.
— Это что ж: тоже по следу написано?
— А как же. Ежели лиса тощая ходит, впроголодь живёт, шерсть на ней тогда жидкая, без блеску. На старом лисовнне, хитром да сытом, шерсть густая, тёмная, с искрой. Дорогая шкура. И нарыск у сытого лисовина другой:сытый легко идет, поступь у него, как у кошечки, следок в следок — аккуратной строчечкой, лапка в лапку — чок в чок. Я вам говорю: эдакую шкуру в „Ленпушнине" с руками оторвут, большие деньги дадут.
Сысой Сысоич замолчал. Сергей с Андреем опять перемигнулись, отошли в угол, пошептались. Потом Андрей сказал:
— Что ж, Сысой Сысоич, говори напрямки: нас в компанию звать пришёл? Мы не прочь. Видишь: сами прослышали. Флажки приготовили. Хотели раньше тебя, да не пришлось. По рукам, значит, а уж там —кому фарт, на того и выйдет.
— Первый загон — ваш, — великодушно решил маленький охотник.— А уйдёт зверь,—второму загону, верней всего, и не бывать: лисовин этот не наш — проходной. Наших, местовых, знаю; таких крупных нет. Он после первого выстрела такого стрекача задаст, — в два дня его не обойдёшь. Флажки тоже, пожалуй, дома бы оставить: хитёр старый, не раз, поди, был в окладе, — подроется.
Тут молодые охотники упёрлись: флажки взять, — вернее всё-таки.
— Ладно, — согласился Сысой Сысоич. — Желаете, — как желаете, возьмём. Пошли!
Пока Сергей с Андреем снаряжались, выносили две катушки с флажками, привязывали их к салазкам, Сысой Сысоич успел сбегать домой, переодеться и позвать пятерых молодых колхозников — в загонщики.
Все трое охотников натянули поверх полушубков серые халаты.
— На лису идти — не на зайца, — наставлял по дороге Сысой Сысоич.—Заяц — тот не очень-то разбирается. А лиса — та и чутьистей куда и глазами зорка на удивленье. Чуть что приметит, — след простыл.
До леска, где запала лисица, добежали быстро. Тут разделились: загонщики остались на месте, Сергей с Андреем, забрав одну катушку, пошли обносить лесок флажками слева, Сысой Сысоич — справа.
— Глядите зорче, — напомнил Сысой Сысоич перед уходом, — нет ли где выходного следа? Да без шуму. Лисовин дошлый, — чуть что заслышит — дожидаться не станет.
Скоро охотники встретились по ту сторону леска.
— В порядке? — шёпотом спросил Сысой Сысоич.
— В полном, — ответили Сергей с Андреем. — Глядели зорко: выходного нет.
— У меня тоже.
Шагов на полтораста оставили свободный от флажков проход. Сысой Сысоич посоветовал молодым охотникам, где им лучше стать, и бесшумно заскользил на лыжах назад — к загонщикам.
Через полчаса облава началась. Шесть человек вошли в круг и неводом пошли по лесу, тихонько перекликаясь и постукивая палками по деревьям. Сысой Сысоич шёл в середине загонщиков и ровнял цепь.
В лесу была тишина. Задетые людьми ветви деревьев мягко роняли пухлые папуши снега.
Сысой Сысоич напряжённо ждал выстрела: хоть свои ребята, а всё щемит сердце. Лисовин редкостный, — в этом опытный охотник не сомневался. Проморгают, — больше не видать.
Середина леска, а выстрелов нет.
„Что бы такое? — тревожно думает Сысой Сысоич, скользя между стволами.—Давно бы пора лисовину выскочить на лаз".
Наконец, вот и опушка. Андрей и Сергей выходят из-за ёлочек, за которыми хоронились.
— Не было? — уже громко спрашивает Сысой Сысоич.
— Не видали.
Не тратя лишних слов, маленький охотник бежит назад — проверить оклад.
— Эй, сюда! — раздаётся через несколько минут его сердитый голос.
Все идут к нему.
— Следопыты! — шипит со злости маленький человек на молодых охотников. -—Говорили: выходного нет. А это что?
— Мáлик, — оба враз отвечают Сергей и Андрей. — Заячий след. Что мы, не знаем? Мы его, еще когда обкладывали, — приметили.
— А в малике, в малике-то что? Говорил вам, дуботолам: хитрущий лисовин!
Не сразу различили глаза молодых охотников в длинных следах задних лап русака едва заметные отпечатки других:—покруглей и покороче — звериных лап.
— Невдомёк вам, что лисы заячьим следом ходят, чтоб свой схоронить? — горячился Сысой Сысоич. — Лапка в лапку, чок в чок. Тетери! Сколь времени зря пропутались.
Сысой Сысоич первым побежал по следу, скомандовав оставить флажки где были. За ним молча поспешили остальные.
В кустах лисий след вышел из заячьего, пошёл отдельно. Долго шли вдоль его аккуратной строчки, выкруживали хитрые лисьи петли.
Неяркий зимний день догорал на лиловеющих облаках. Все повесили носы: даром пропали труды целого дня. Лыжи тяжелели на ногах.
Вдруг Сысой Сысоич остановился. Указывая на лядину (лесок) впереди, негромко сказал:
— Там лисовин. Дальше на пять километров поля, как столешница: ни кустика, ни ложка. Не расчёт зверю бежать открытыми местами/ Голову отдам, — тут он.
Разом как рукой сняло усталость с молодых охотников. Ружья с плеч.
Сысой Сысоич велел: трое загонщиков с Андреем справа, двое с Сергеем слева окружат лесок; все сразу войдут в него.
Сам Сысой Сысоич после их ухода бесшумно скользнул в середину леска. Там — он знал — есть небольшая поляна. Лисовин на открытое место ни за что не выйдет. Но по какому бы направлению он ни пересёк лядину, ему не миновать прокрасться где-нибудь рядом с кромкой поляны.
У Сысой Сысоича мелькнула мысль взобраться по упавшей ёлке на большую ель: с высоты будет видно, где пойдёт лисовин; вокруг полянки росли только низенькие ёлочки и торчали голые осины и берёзы.
Но опытный охотник сразу отбросил эту мысль: пока будешь взбираться, лиса десять раз уйдёт. Да и стрелять с дерева неудобно.
Сысой Сысоич стал около ели на пенёк меж двух небольших ёлочек, взвёл курки двустволки и осторожно начал оглядываться.
Почти разом со всех сторон послышались тихие голоса загонщиков.
Сысой Сысоич всем своим существом знал, знал без ошибки, что бесценный зверь уже здесь, рядом с ним, что каждый миг он может показаться, — и всё-таки вздрогнул, когда рыжеватая шерсть мелькнула между стволов. И когда зверь —против ожидания — выскочил прямо на открытую полянку, Сысой Сысоич чуть было не выстрелил.
Стрелять нельзя было: это был не лисовин. Это был русак.
Заяц сел на снег и тревожно стал шевелить ушами.
Голоса приближались со всех сторон.
Заяц прыгнул в чащу — и исчез.
Сысой Сысоич опять весь напрягся в ожидании.
Вдруг грохнул выстрел. Справа.
Убили? Ранили?
Слева раздался второй выстрел.
Сысой Сысоич опустил ружьё: не Сергей, так Андрей — кто-нибудь да взял лисовина.
Через несколько минут загонщики вышли на поляну. С ними — смущённый Сергей.
— Промазал? —хмуро спросил Сысой Сысоич.
— Да раз он за кустом...
— И-эх!..
— Вон он! —раздался сзади весёлый голос Андрея. — Небось, не ушёл.
Сысой Сысоич открыл рот —и снова закрыл, ничего не сказав. Загонщики в недоумении смотрели на охотников.
— Ну что ж, с полем! —спокойно промолвил, наконец, Сысой Сысоич.—Теперь по домам.
— А лисовин? — спросил Сергей.
— А ты его видел? - спросил Сысой Сысоич.
— Не, — не видал. Я тоже по русаку, да, вишь, он за кустом, так. - Сысой Сысоич только рукой махнул.
— Я видал: лисовина синица по воздуху унесла.
Когда вышли из лядины, маленький охотник отстал от товарищей. Было еще достаточно света, чтоб заметить след на снегу.
Сысой Сысоич медленно, с остановками обошёл лядину кругом.
Входные следы лисицы и зайца были ясно видны на снегу: Сысой Сысоич тщательно осмотрел лисий.
Нет, лисовин не прошёл обратно своим же следом — лапка в лапку, чок в чок. Да и не в обычае это лисиц.
Выходного следа из лядины не было — ни заячьего, ни лисьего.
Сысой Сысоич сел на пенёк, опустил голову на руки и стал думать. В конце концов ему пришла в голову простая мысль: лисовин в лядине мог понориться,— спрятаться в нору, о которой и не подозревал охотник.
Но, когда эта мысль пришла и Сысой Сысоич поднял голову, было уже темно. Увидеть хитрого зверя больше не оставалось надежды.
Сысой Сысоич побежал домой.
Не из таких он, чтобы не распутать самой трудной загадки, какую может загадать человеку зверь, будь то даже прославленная своей хитростью во все века и у всех народов Лиса Патрикеевна.
Наутро маленький охотник опять был в той же лядине, где вечером исчез след. Теперь был лисий выходной след из лядины.
Сысой Сысоич пошёл по нему, чтобы найти не известную ему до сих пор нору. Но лисий след привёл его прямо на полянку в середине лядины.
Аккуратные, чёткие ямки строчкой шли к сухой свалившейся ёлке, взобрались по ней наверх, исчезли в густых лапах высокой густой ели. Там, на высоте восьми метров над землёй, на одной из широких ветвей дерева вовсе не было снега: он был сбит залёгшим на ветке зверем.
Старый лисовин лежал вчера над головой караулившего его Сысой Сысоича. И трясся от смеха над маленьким охотником, если только вообще лисицы умеют смеяться.
Говорит Ленинград — редакция „Лесной газеты".
Сегодня, 22 декабря, в день зимнего солнцестояния, мы устраиваем нашу последнюю в этом году передачу — радиоперекличку с разных концов Советского Союза.
Вызываем тундру и степь, тайгу и пустыню, горы и моря.
Расскажите, что у вас происходит сейчас — в самый разгар зимы, в этот самый короткий день, в эту самую долгую ночь в году?
Слушайте! Слушайте!
ГОВОРЯТ ДАЛЬНИЕ ОСТРОВА ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА
Самая долгая ночь — у нас. Солнце ушло от нас за океан и не покажется теперь больше до весны.
Океан покрыт льдом. Лёд, снег и в тундре на наших островах.
Кто остался жить у нас зимой?
В океане подо льдом живут тюлени. Они устроили себе продухи-лазки во льду, когда он был еще тонким, и старательно поддерживают их, пробивая мордой быстро затягивающий их ледок. К этим отверстиям тюлени приходят подышать свежим воздухом, через них они вылезают на лёд, отдыхают и спят на нём.
Тут подкрадывается к ним белый медведь. Он не впадает в спячку, не прячется на всю зиму в ледяную пещеру, как это делают белые медведицы.
—белоснежные песцы.
Ещё у песцов дичь: тундряные куропатки. Когда они спят, зарывшись в снег, чутьистой лисичке нетрудно подкрасться и поймать их.
Других птиц и зверей зимой у нас нет. Северные олени и те стараются к зиме уйти с островов по льду — к тайге.
Как же мы можем видеть, когда всё время ночь, темнота, нет солнца?
Да у нас и без солнца часто бывает светло. Во-первых, когда ей положено, светит луна. Во-вторых, очень часто у нас играют сполохи — северное сияние.
чистейший снег. И становится светло, почти как днём.
Мороз? Да, мороз свирепый. И ветер. И вьюги — такие вьюги, что вот уже неделю мы носа не высовываем из засыпанного снегом дома. Да нас — советских людей — ничем не напугаешь. С каждым годом мы забираемся всё дальше и дальше в Ледовитый океан, а храбрые советские полярники давно уже изучают даже Северный полюс.
Посыпает и нас снежком. Да нам что, — не долгая у нас зима и не сердитая. Не все даже реки замерзают. Сюда перебрались утки с озёр; не хотят лететь дальше на юг. И в посёлках, в городах задержались прилетевшие к нам с севера грачи. Здесь им довольно еды, — проживут до середины марта; а там и домой, на родину.
Зазимовали у нас и гости из далёкой тундры: пуночки-подорожнички, рогатые жаворонки, большая белая полярная сова. Она охотится днём, — иначе как бы могла она жить в тундре летом, когда там сплошной день?
á, и пáром — в бесконечных поездах — рассылаем его по всей стране: на заводы, на фабрики.
Глубже, глубже снег в тайге. Охотники встают на лыжи, артелями уходят в тайгу, таща за собой лёгкие санки — нарты — с запасом. Впереди их бегут собаки с острыми стоячими ушками, с пушистым хвостом-баранкой — лайки.
Много в тайге голубой белки, дорогого тёмного соболя, пушистой рыси, зайца-беляка, и огромного лося, рыжего хорька — колонка, из шерсти которого делают лучшие кисти для художников, и белого горностая, из шкурок которого в прежние времена шили мантии царям, а теперь шьют шапки детям. Много рыжей огнёвки и черно-бурой лисицы, много вкусного рябчика и глухаря.
И давно спит в своей потайной берлоге медведь.
— зимовьях: весь короткий зимний день ставят ловушки на всякого зверя, на птицу, а их лайки в это время рыщут по тайге, вынюхивают, высматривают, выслушивают глухаря и белку, колонка и лося или самого засоню — медведя.
Таща за собой на ремнях тяжело нагружённые добычей нарты, возвращаются артели охотников домой.
Весной и осенью пустыня — не пустыня: в ней жизнь.
Летом и зимой в ней смерть. Летом есть нечего и пекло; зимой есть нечего и мороз.
—яркое солнце юга — встаёт над этой бесконечной равниной, покрытой снегом; на ней нет никого и некому порадоваться ясному дню. И растопит солнце снег, — всё равно под ним мёртвые пески. Глубоко зарывшись в них, оцепенели, застыли черепахи, ящерицы, змеи, насекомые и даже теплокровные зверьки—мыши, суслики, тушканчики.
Злой ветер гуляет на просторе, и некому его остановить: зимой он хозяин пустыни.
Только не всегда так будет. Побеждает человек пустыню: роет каналы, сажает леса. Оживут теперь пески и летом и зимой.
Даже летом горячему солнцу не растопить вечных снегов и льдов гордо поднявшихся за облака вершин таких высоких гор, как Наш Казбек или Эльбрус. Зато и зимнему холоду не одолеть наших защищенных стенами гор цветущих долин и морского побережья.
Отогнала зима серн, диких козлов и баранов от вершин, а дальше и не может. Начнёт зима сыпать снег на горы, а на землю внизу в долинах он падает тёплым дождём.
Мы только еще собрали в наших садах мандарины, апельсины, лимоны и сдали их государству. В наших садах еще цветут розы и жужжат пчёлы, а на солнечных склонах уж расцветают первые весенние цветы — белые с зелёным сердечком подснежники, жёлтые одуванчики. Цветы у нас цветут круглый год, и круглый год несутся куры.
Когда станет холодно и голодно зимой, нашим зверям и птицам не надо убегать и улетать далеко от тех мест, где они жили летом: они только опустятся до полгоры или до самого низа, в долины, и тут найдут себе и еду и тепло.
— беженцев от лютой северной зимы! Сколько их накормил и обогрел!
Тут и зяблики, и скворцы, и жаворонки, и утки, и долгоносые лесные кулики — вальдшнепы.
Пусть сегодня перелом зимы, пусть сегодняшний день — самый короткий день, сегодняшняя ночь — самая долгая в году, а завтра — солнечный, звёздный Новый год. На одном конце нашей страны — в Ледовитом океане— наши товарищи не могут из дому выйти: такая там пурга, такой мороз. А на другом её конце мы вышли из дому без пальто, легко одетые — и нам тепло. Мы любуемся высоко поднявшимися в небо горами, тонким серпом месяца над ними в чистом небе. И у наших ног тихо плещут волны спокойного моря.
Да, сегодня тихо плещет в берега Чёрное море, на берегу сонно рокочет галька под ласковой волной, и в тёмной глади воды отражается тонкий серп луны.
нас сильные ветры.
Настоящей зимы Чёрное море не знает. Немного похолодеет его вода, и разве только у северного берега ненадолго затянет её ледком. Круглый год гуляет наше море, играют в нём весёлые дельфины, ныряют в него чёрные бакланы, над ним реют белые чайки. Круглый год ходят по нему наши большие красивые теплоходы и пароходы, бегают быстрые моторные ялики, носятся лёгкие парусные суда.
Прилетают сюда зимовать гагары, утка разная нырковая, толстая розовая баба-птица с большим мешком для рыбки под носом. И в нашем море зимой не скучней, чем летом.
Говорит Ленинград — редакция „Лесной газеты"
Как видите, много разных зим, осеней, лет и вёсен есть в Советском Союзе. И все они наши, и всё это наша великая Родина.
— всюду ждёт тебя своя красота и своё дело: исследовать, открывать новые красоты и богатства нашей земли и строить на ней новую, лучшую жизнь.
На этом мы заканчиваем четвёртую и последнюю в году нашу передачу — радиоперекличку со всех концов страны.
До свидания! До свидания! До будущего года!
— С какого дня (по календарю) начинается зима и чем этот день замечателен ?
2. — На следу каких хищных зверей нет отпечатка когтей и почему ?
3. —Каких ценных пушных зверей не любят рыбаки ?
4. — Растёт ли дерево зимой ?
5. — Почему охотники больше всего ценят охоту по свежей пороше ?
—Какие птицы ночуют, зарывшись в снег ?
7. —Какого цвета одежда выгодней охотнику зимой в лесу и в поле ?
8. — Почему след задних ног бегущего зайца впереди следа его передних ног?
9. — Вьют ли гнёзда наши перелётные зимой на юге ?
10. — Чей это след на снегу ?
— У какой лесной птицы глаза сдвинуты к затылку и почему?
12. —Какого маленького зверька не ест ни лиса, ни хорь ?
13. — След какого хищного зверя похож на человечий ?
14. — Охотникам случается убивать зайцев с совиной или ястребиной лапой на спине. Отчего это бывает ?
15.— Здесь нарисован след раненой охотником козули. Какая у козули рана?
— Летит пурхан, без пол кафтан, без пуговиц.
17. — Лошади в поле ржут, домой нейдут.
18. — Бежит по снегу, а следу нету.
19. — Старик у ворот тепло уволок, сам не стоит и стоять не велит.
20. — Кто мостик на реке мостит без топора, без гвоздей, без клиньев и без досок ?
— Чист и ясен как алмаз, дóрог не бывает, от матери рождён, а мать рождает.
22. — Лечу, кручу, на весь мир ворчу.
23. — В землю — крошки, из земли — лепёшки.
24. — Не сеяно, не молочено, в воду обмочено, камнем пригнетено, к зиме приблюдено.
Ну, а это чьи следы? Зайцев? Зайцев: беляка и русака. А который белячий, который русачий след?
Чей это след?
Облетели листья. По стволам и веткам узнай, какие перед тобой деревья?
САМОУЧИТЕЛЬ ЛЕСНОЙ ГРАМОТЫ В ЛЕСУ, В ПОЛЕ И В САДУ
Ходи и внимательно присматривайся, какой зверь, какая птица какие оставляют следы на снегу. Научишься читать великую белую книгу зимы.
ПОМНИ О БЕСПРИЮТНЫХ И ГОЛОДАЮЩИХ МАЛЕНЬКИХ
Трудно —ох, трудно! — приходится зимой певчим пичугам, да и другим птицам! Ищут они, где бы укрыться от холода, от страшного зимнего ветра,— не находят и гибнут.
На помощь!
Строй пичугам ночлежки-дуплянки, в поле ставь шалашики из еловых лап и пучков соломы для серых куропаток.
Устраивай птицам столовки!
(Смотри ОБЪЯВЛЕНИЯ в этом номере.)
Синицы и поползни очень любят сало. Только не солёное, конечно: от солёного у них разболятся животики.
Кто хочет пригласить к себе в гости этих милых и забавных птичек, чтобы полюбоваться на них и досыта накормить их в это трудное для них время, — сделай вот что: возьми палочку, высверли в ней ряд дырочек и залей эти дырочки горячим салом —свиным или говяжьим. Дай салу остыть и вывесь палочку из окна, а еще лучше: повесь на дерево перед окном.
Весёлые маленькие гости не заставят себя долго ждать и в благодарность за угощенье покажут тебе разные свои фокусы: круженье на ветках, кувырканье вниз головой, скок вбок и другие.
А для красивых полевых куропаток ставят в поле вот такие шалашки из еловых лап.
Для угощения им сыплют в шалашки ячмень и овёс.
Сонное состязание.
Хорошо известный радиослушателям специалист по лесным былям и небылицам Кит Великанов попросил принять его в Клуб колумбов. Ему предложили прочесть вступительный доклад на какую сам хочет тему.
Вот его доклад:
— Дети и детёныши, — сказал Кит, — на всём свете одинаковы. Они все беззаботны и любят играть. А почему беззаботны? Потому что о них заботятся родители: накормят, напоят, спать уложат; потом гулять из норы выпустят: играйте, сколько хотите, под нашим присмотром, а цыкнем, — пулей в нору: врагов-то полно кругом!Как же тут не играть?
Дети-детёныши у зверей как играют? Подражают взрослым — и так жить учатся. Видят, как взрослые друг друга ловят, друг от друга прячутся, — и давай тоже гоняться друг за другом и в прятки играть. Видят, как взрослые дом себе строят, защищают его от врагов, как деток своих нянчат, и дети с них обезьянят. Только у взрослых всё на самом деле, а у ребят — понарошку. Детёныши-то ведь все добрые: не убивают друг друга и не едят. Раз сытые, так и не сердитые. Зачем другого кушать? Вот поиграть с ним — это да! Это весело.
И ещё: в игре все детёныши равны: сейчас ты пятна, а я от тебя убегаю; а поймал, — я пятна, а ты удирай; или я ищу, ты прячешься, а сейчас я прячусь, ты ищешь. Вот и у взрослых так было бы, чтобы все одним правилам подчинялись. А взрослые — волк, так уж волк, а заяц — так уж заяц, кошка — она кошка и есть и с мышкой местами не поменяется, не в кошки-мышки играют. А вот на молодёжных площадках в зоопарках — там какой-нибудь собачонок за маленьким медведем гоняется, козлёнок — за волчонком, лисёнок от зайчонка прячется, а потом наоборот. И никто ни с кем не дерётся. Нашли тебя, — вылезай; запятнали, — лови, кто б ты ни был — зайчонок или медвежонок.
Один охотник рассказывал, — я слышал.
Купил он - весной гончара — гончую собаку. Это которые зайцев и лисиц гоняют. Щеночком купил. И отдал знакомому колхознику в деревне, на воле содержать, пока не подрастёт. Сам выбрался из города навестить своего гончака Догоняя — такое имя ему дал — только в самом конце осени: уж снег выпал.
— в лес с Догоняем. Догоняй уж в крупного пса вырос — чистый волк на вид.
Дошли до леса. Охотник Догоняя спустил со сворки, — тот мах-мах в лес. Десяти минут не прошло, — взял след, залаял,— на охотника зайца выгнал. Охотник того зайца убил — и в сумку. А пёс - опять в лес. Скоро опять голос даёт. Только не такой, как в первый раз: смешно как-то, по-щенячьи тявкает...
Охотник занял лаз — это, где зверю идти, в редколесье на опушке, — ему хорошо кругом всё видно. Смотрит, — лисица! А за ней в пяту — Догоняй с тявком. Лисица — раз в кусты! И села. Догоняй домчал до куста, припал на передние и давай повизгивать, как визжат собачонки, когда играют с человеком или с другой собакой.
Лисица ничуть не испугалась, вскочила — и на Догоняя! Пёс круть хвостом — и от неё! Лисица за ним. Охотник стоит — ничего понять не может!..
Минуты не прошло, — бегут: Догоняй впереди, лисица за ним в пяту. На глазах у охотника догнала и тяп Догоняя за бок тихонько.
— лисица его увидела, вскочила — и ходу! Пёс за ней и, как его охотник ни звал, пропал! Пришлось охотнику одному домой возвращаться.
Рассказал охотник хозяину эту историю с возмущением, а колхозник смеётся.
— Что ж, — говорит, — на него сердиться. Зайца он на тебя выставил? Выставил. Обязанность, значит, свою выполнил. Имеет, значит, право и поиграть с приятелем.
— С каким приятелем? Я тебе говорю — лисица!
— Лисёнок это. Летом ещё Догоняй с ним встретился, да как-то и разыгрались. Известно: щенята. У обоих баловство на уме. Ну и подружились. Сколько раз их потом на той опушке видели. Сойдутся — и ну в догоняшки играть, а то в хоронушки. Любо-дорого смотреть: что твои ребята!
— бывает и весёлая дружба и настоящая любовь. Ещё рассказывал один дяденька — в Белоруссии это было, — одна собака старой волчице каждый день в кусты еду носила. Точь-в-точь как в сказке. Люди, конечно, проследили, куда она мясо таскает, и волчицу убили. Старая оказалась: зубов уж не осталось. Вот и кормила её собака — друг заклятый!
Ну, это уж не игры! Простите, — маленько забылся!..
А игры на всём свете у всех детей и детёнышей одни бывают: пятнашки — раз, прятки — два! А ещё в городок: один стоит на горке, дом свой защищает, а другой на него налетает снизу, сшибить старается. Сшибёт, — на его место становится. В эту игру олешки да козлятки больше любят играть, а в догоняшки да хоронушки — все зверята и все птичата.
— Ну, это так, — согласились колумбы. — А что это ещё за „спорт лесной"?
— Ну и спортом они тоже занимаются, — сказал Кит. — Только их спорт, как бы это сказать... как бы кверху ногами против нашего.
— понарошку у нас состязания, для здоровья больше, а у зверей всерьёз и прямо, бывает, насмерть.
Бег на сто метров. Собрались, скажем, на большой лесной поляне разные быстроногие звери. Вдруг кто-то крикнул: „Охотник!" — и раздался выстрел.
Заяц как даст стрекача — на все сто метров! Задние ноги вперёд передних бежали. Первым в лес прискакал. Мировой рекорд скорости бега со страху поставил!
Прыжки в высоту. В этом виде спорта чемпионом неожиданно оказался — кто бы вы думали? — тяжеловес лось! Лес, где он жил, окружили изгородью высотой в два метра пятнадцать сантиметров. Громадный зверь, подойдя к изгороди на несколько шагов, почти без разбега птичкой махнул через неё.
Вес этой „птички" — 407 килограммов 255 граммов.
— тетерева и тетёрки. Днём они сидят высоко на берёзах, — объедают берёзовые серёжки. А как солнцу заходить, — один за другим кувыркаются с веток в глубокий снег. Тепло им там и уютно — в снежных норках. А дырки, что они, падая, пробили в снегу, сами засыпаются снегом. Попробуй найди их в таком убежище!
Слалом, или бег с горы с препятствиями. Беляк, именуемый также лыжным зайцем, поднятый лисицей на лёжке под кустом на самой вершине холма, пришёл к подножию его первым. Всем известно, что он талантливый „на горе увёртыш": ведь задние ноги его гораздо выше передних, и потому в гору бежать ему куда удобнее. Мчась от лисицы под гору, он трижды прыгал на крутом склоне через пни, летел кувырком через кусты и так — кувырком, кувырком через голову — и прибыл к подножию холма... в виде большого снежного кома. Внизу этот ком подскочил, отряхнулся от снега — и исчез в чаще.
Прыжки в воду. „То есть как это в воду? Сейчас зима,— и все реки и озёра закрыты крепким льдом и засыпаны снегом", — спросите вы меня. „А проруби на что?—отвечу я вам. — А незамерзающие полыньи от бьющих на дне горячих родников?"
Чернобрюхая птичка со скворца ростом попрыгает-попрыгает по льду, споёт весёлую песенку да—бултых! — в прорубь вниз головой. И вот она бежит под водой, цепляясь кривыми коготками за каменистое дно, вся в серебряной рубашечке: это на ней воздух пузырится.
Вон на бегу колупнула носом небольшой камешек, подхватила из-под него носом водяного жучишку, замахала крылышками, взлетела под ледяную крышу и вылетела из другой проруби!
— водяной воробей или оляпка. Пожалуйста, вы можете видеть её хоть сейчас у нас в Ленинградской области, например в Петродворце, в Токсове, на реке Оредеж.
Воздушные акробаты. В этом виде спорта особенно отличаются лёгкие, грациозные, пышнохвостенькие зверьки, которых народ зовёт векшами, а мы—белочками, Под зелёным куполом леса они проделывают головокружительные номера. У них в программе:
- бег винтом по стволу вверх головой;
- бег винтом по стволу вниз головой;
- прыжки под куполом с твёрдого сука на сук;
- прыжки с трамплина, то есть с упруго-пружинящей ветки;
- неожиданные для самих акробатов сальто-мортале в воздухе, то ость, прыжки кувырком через собственную голову.
Во всех этих видах воздушных упражнений векши признаны чемпионами чернолесья и краснолесья.
Бег под землёй. Единственный заслуженный мастер этого вида спорта — крот. Землеройки далеко отстают от него в этой области. Крот разгребает перед собой землю своими передними когтистыми лапами — они у него ладошками врозь и наружу — и может бежать под землёй со скоростью человека, идущего у него над головой по земле.
— серенькая белка-летяга, или полетуха. Парашютик из собственной тонкой кожи натянут у неё по бокам между передними и задними лапками и сверху покрыт короткой мягкой шёрсткой.
Забравшись на вершину дерева, полетуха отталкивается вдруг всеми четырьмя от ветки и летит себе, растянув свой парашютик растопыренными лапками. Метров двадцать пять пролетает по воздуху, пока не приземлится где-нибудь по ту сторону лесной полянки уже на нижних ветвях дерева.
Птичья эстафета. Охотник шёл на лыжах по следам стада кабанов. Кстати: знаете вы, что дикие кабаны, или, попросту, хрюшки-чушки, совсем уж было уничтоженные у нас до революции, теперь взяты под защиту охотничьего закона и очень сейчас у нас размножились? Доходят теперь по лесам чуть не под Ленинград.
Так вот, охотник шёл по следам небольшого стадечка кабанов. Следы вели с поля в лес. И как только охотник подошёл к опушке, его приметила с дерева сорока, хоть он и был нарочно в белом халате, чтобы неприметным быть в заснеженном лесу.
— Чек-чек-чек!--громко зачекотала сорока. — Чек-чек-чек, чело-век-век-век-с-чем-чем-чем-чем-чем? Чек-чек-чек!
Услыхала сороку голубокрылая лесная ворона—сойка. Подхватила сорочий крик и сама с резким диким криком: „Враг-врак-рак-ра!"— помчалась в чащу.
В чаще подхватили сойкин крик маленькие кофейно-жёлтые лесные вороны--кукши. „Кей-кей-кей-кей!" - по-своему заорали они неприятными голосами так громко, что большой чёрный ворон, дремавший на вершине высокой ели, вздрогнул и тут же подхватил воронью эстафету:
— Крок! Кррок! Врраг!— крикнул он басом.
И не успел замолкнуть его крик, как малюсенький пичуг — крапивничек-орешек — затрещал под дубом своим тоненьким-тоненьким крапивным голоском:
— Трррррррревога, тррррррр! — над самым ухом у спавших в снегу чушек.
Чушки как хрюкнут, как вскочат, как помчатся через кусты! Такой треск пошёл, что охотник издали услыхал. Он плюнул со злости,
Повернул лыжи — и домой.
С этакой эстафетой разве к зверям подкрадёшься!
Лесные любители поспать объявили условия оригинального соревнования: кто дольше всех проспит.
I—спать может кто где и как захочет; единственное условие: спать без просыпа. Тому, кто проснётся и хоть на минуту вылезет из своего логова, сразу засчитывается конец сна.
II — сны видеть не возбраняется: хочешь — видь, хочешь — так спи, без снов.
— спать залегать всем засоням в один день: в канун того дня, как выпадет первый зимний (нетающий) снег.
Примечание. Заходить в берлогу или нору до снега надо, чтобы скрыть свою пяту: след, ведущий к лёжке. Лесные звери без промаха чувствуют наступление зимы.
IV—выигрывает тот, кто дольше всех проспит. (Потому что чем дальше весна, тем теплей и сытней в лесу.)
В состязания вступили:
1—медведь. Залёг в своей хорошо устроенной берлоге под двумя друг на друга поваленными елями.
— барсук. В собственной глубокой, сухой и тёплой норе, вырытой в песчаном холме среди леса.
3 — ушан — крупная летучая мышь. В глубокой пещере, вырытой людьми в высоком берегу речки Саблинки, ушан зацепился коготками задних ног за потолок пещеры, завернулся в свои крылья, как в плащ, и заснул кверху ногами. Он находит, что спать в таком положении всего удобнее.
4 — мышь-малютка. В своём травяном гнёздышке на кусте можжевельника в полутора метрах от земли. Вход в гнездо заткнула пучком сухого моха.
Все четверо засонь забрались в свои логова в последний день осени: перед первым долгим зимним снегопадом.
Первая нарушила правила сонного соревнования мышь-малютка.
выскользнула из неё. На том же кусте у неё было другое гнездо: гнездо-кладовая, где хранилось зерно, собранное про запас на чёрный день. Там мышь-малютка плотно набила себе животик и осторожно опять пробралась в свою спаленку, заткнула вход в неё мохом, свернулась клубочком и заснула, уверенная, что её никто не видел. И приснился ей сладкий сон, что она выиграла сонное соревнование и ей достался сладкий-сладкий приз: целое кило пилёного сахару.
Но когда она в следующий раз проснулась и только ещё высунулась из спаленки, чтобы опять проскользнуть в свою кладовочку и там подкрепиться, её встретил громкий, дружный хохот лесных зверюшек и птиц. Оказывается, одна белочка видела с дерева, как мышка пробиралась в свою кладовку и рассказала сороке. Ну, а уж если сороке скажешь, — будьте уверены: сейчас же всё станет известно: растрещит по всему лесу!
Не выдержала мышка долго без еды: малютка ведь. Но ничего не поделаешь: правила игры для всех одни. Исключили мышку-малютку из числа участников сонного соревнования.
Вторым попался барсук. Обычно он всю зиму спит без просыпа в своей норе, а нынче то ли жирку мало запас на зиму, то ли оттепель у себя в норе почуял. Проснулся барсучина и, забыв правило, вылез сонный из норы. Ну и кончено: ему тоже сразу засчитали конец сна.
Медведя тоже хотели исключить: зачем он среди зимы выглядывал мутно-зелёным глазом из окошечка в своей берлоге! Но медведь уверил всех, что он это во сне, что он и сейчас спит и раньше апреля из своей берлоги не вылезет, — справьтесь хоть в „Лесной газете".
— правда. Но приз, всё-таки, получил не медведь, а ушан — летучая мышь. Она без просыпа проспала вверх ногами до самого мая, когда залетали в воздухе крылатые насекомыши и ей стало чем кормиться.