Часть вторая
Глава I
ТРЕВОГА
Лунной летней ночью все население степного городка было взбудоражено неистовым многоголосым лаем. Злые сторожевые псы рвались с цепей. Шавки-пустобрешки, визжа, высовывались из подворотень, готовые, в случае чего, сейчас же нырнуть назад во двор.
Собаки точно обезумели. С улицы в улицу, из квартала в квартал перелетало это безумие, широкой волной мчалось от одной окраины к другой. В несколько минут им был охвачен весь город.
От собак оно передалось другим животным. Ржали лошади, бились в стойлах, копытами в щепки кроша доски. Скрипуче ревели верблюды. Деревянными голосами кричали ишаки, мычали коровы, куры с кудахтаньем хлопали крыльями. Даже кошки в домах задирали хвосты, воинственно выгибали спины, готовясь ринуться на невидимого врага.
Люди вскакивали с постелей, в чем были бежали на двор. Их оглушал неистовый рев и крик. Хозяева кидались к своим животным. Но даже всегда спокойные коровы никого не подпускали к себе. Они бесновались и бились, охваченные ужасом перед ведомой им опасностью. Люди были бессильны помочь им.
Многие из горожан говорили потом, что сами испытали в эти минуты необычайно жуткое чувство. Страх носился в темноте. Невозможно было понять, откуда грозит опасность, какая она? Но что опасность была близко, в этом не сомневался никто: слишком велик был ужас животных.
Вдруг в центре города раздались торопливые револьверные выстрелы. Там волной вскинулся остервенелый собачий лай — и стремительно покатился по главной улице. А через несколько минут в конце ее кто-то гулко ухнул из большого охотничьего ружья.
Вскоре после этого дикий хаос лая, мычанья стал заметно утихать. Первыми успокоились коровы и верблюды, за ними — ишаки и лошади. Одни шавки-пустобрешки, отважно теперь выскочив на улицу, долго еще брехали в пустую лунную мглу.
Люди до самого рассвета не расходились по домам. Кучками собирались они у ворот, полуодетые, взволнованно обсуждали странное ночное происшествие. В том захолустном городке жизнь протекала мирно, сонно, и всякое неожиданное событие было праздником.
Вести передавались из уст в уста, как по телефону. Через пять минут после выстрелов все уже знали, что так всполошило животных.
В город забежал волк.
В степи вокруг города волки совсем не были редкостью. У дальних хуторян и казахов они круглый год резали скотину. Зимой стаями приближались к окраинам. Но с самого того времени, когда после голода горожане снова обзавелись овчарками, ни разу не было, чтобы волк летом, да еще в одиночку, осмелился ворваться в город.
На городских улицах волка ждала верная смерть. Горожане недоумевали: что могло заставить осторожного зверя покинуть степь? Причиной тому — это всем было ясно — не мог быть голод: летом в степи много добычи всякому зверю.
Еще больше поразило воображение жителей, что волк остался невредим. Он отбился от всех собак. Трое милиционеров и один охотник стреляли в него, но безуспешно. По прямой, как стрела, главной улице зверь пересек весь город и ушел в степь.
Наконец совсем ошеломили граждан подробности встречи с волком самого вожака базарной стаи — Карабаша. Об этой встрече в один голос рассказывали двое очевидцев — ночные сторожа. Волк пробежал мимо них, но они, вооруженные одними колотушками, не решились его остановить.
«За волком, — рассказывали сторожа, — целой оравой гнались собаки. То одна, то другая из них нагоняла его и набрасывалась. Но зверь оборачивался, быстро — куда попало — наносил собаке удар зубами — и прибавлял ходу. А раненая собака с воем отставала и больше уж не кидалась на него».
Сторожа видели, как впереди волка выметнулся из-за угла Карабаш, и решили, что теперь-то уж зверю пришел конец: громадный волкодав ринулся ему навстречу и загородил путь. Однако волк и не думал сворачивать — бежал прямо. И когда он был уже в нескольких шагах от пса, Карабаш вдруг круто повернул и отскочил в сторону. Он пропустил мимо себя зверя, даже не сделав попытки его остановить.
Ночь была очень светлая, сторожа действительно могли видеть все эти подробности. Не доверять их вполне согласным рассказам нельзя было. И вот, едва только весть о странном поступке Карабаша докатилась до окраин, оттуда пополз нелепый, жуткий слух.
Темные жители окраин шептали друг другу на ухо, что пес отступил не зря: волк-де был не простой. А одна древняя старуха-знахарка — бабка Секлетея — так прямо во всеуслышание заявила, что совсем это не волк был, а нечистая сила. И тут же, хрипя, и кашляя, старуха изрекла темное пророчество: — Быть над городом беде!
В центре города люди образованные встретили суеверный бред старухи смехом и шутками, да так посмеявшись, скоро и забыли ту тревожную ночь и волка.
Жизнь города вошла в привычную колею, опять потекла спокойно, однообразно и скучно.
* * *
Во всем городе одна только Тайка долго не могла забыть странного поступка Карабаша.
Случайная встреча с лохматым другом на базаре была для нее большой радостью. Теперь девочка почти не расставалась с ним.
Скоро после того, как Тайка потеряла своего щенка, на нее с матерью посыпались несчастья. Избу пришлось продать. Денег хватило не надолго. Потом пошли по миру: матери становилось все хуже, она уже не могла работать. Весной мать свалилась на улице и больше не встала.
Тайку из милости взяли к себе дальние родственники. Они плохо обращались с сиротой. Ей часто доставались тумаки, пощечины и попреки, что она даром ест чужой хлеб.
Тайка была непокорная и смелая девочка.
Она убежала от родственников и стала жить одна.
девчонок не любил за то, что ревут и воровать не хотят, в артель свою их не принимал и с базара гнал. Тайке удавалось пробираться на базар тайком от мальчишек.
Так было, пока Тайка не встретилась с Карабашем. С этого дня разом все изменилось. При нем никто не смел ее пальцем тронуть: волкодава мальчишки боялись как огня. На задах у лавочек Тайка устроила себе домик из пустых ящиков и поселилась на базаре. Она быстро обучила Карабаша тем фокусам, которые он знал щенком: «служить», держать кусочек хлеба на носу, ходить на задних лапах. Она заставляла его проделывать эти фокусы перед базарной толпой — и люди охотно кидали ей медяки: им нравилось, что громадный и страшный пес так послушен маленькой девочке.
Тайка всегда теперь была сыта сама и досыта кормила Карабаша и его подругу — серую овчарку. Овчарка скоро тоже привыкла к ней и даже подпускала ее к слепым еще своим щенятам.
Щенков было пять. Один из них больше всего нравился Тайке: у него была такая же большая темная голова на сером теле, как у Карабаша. Чуть у него прорезались глаза, он стал уже играть, и Тайка часами возилась с ним.
Лето стояло жаркое, дожди выпадали редко. В домишке из ящиков хорошо было бы жить Тайке, если б не страх: она боялась милиции.
— в детдома. Что такое детдом, она хорошенько не знала. Мальчишки рассказывали, что оттуда не вырвешься. Там, говорили, заставляют вставать, ложиться, есть по звонку, мести и мыть полы, мыться самим. Не дают ни драться, ни курить, ни купаться, когда захочется, и велят работать.
Больше милиционеров Тайка боялась только бесов. Бесов она никогда не видала, но много слышала о них от других беспризорников. Теперь, когда кормильцем и защитникам ее стал Карабаш, Садрейка принял ее в свою артель. Каждый вечер беспризорники собирались под крышей у больших базарных весов.
Садрейка был мастер рассказывать про страшное. Он был грамотный, выменивал у одной тетки книжки на ворованные вещи и пересказывал их ребятам. У тетки все книжки были про нечистую силу, колдуна, талисманы и клады.
толковал ребятам, что бес, прибегавший в волчьей шкуре, еще вернется в город и тогда начнется. Что начнется — Садрейка не говорил, но от этого было только еще страшней.
И часто, засыпая в домике из ящиков, Тайка прислушивалась к ночным звукам: не началось ли уже в городе?