ДВА ЗАМЕТНЫХ ГОДА
Бианки Виталий Валентинович (30. 01 ст. стиля, 11. 02 н. ст. 1894 г., Петербург — 9. 06. 1959, Ленинград), русский советский писатель. Учился на естественном отделении физико-математического факультета Петроградского университета.
Уточняю. «Русский писатель» — да. «Советский» — потому что жил и писал в годы советской власти? Думаю, что она, по меньшей мере, ничем не способствовала его работе и тем более не сделала его жизнь более радостной, хотя бы.
Вот насчет даты рождения — правильно: очевидно, все же 11 февраля, а не 12-го, хотя сам В. Б. и все мы отмечали и продолжаем это делать и по сей день — 12-го.
Учился в университете считанные месяцы, в 1916 году был призван на военную службу. После революции уехал на Алтай. Вернулся в Петербург осенью 1922 года.
Литературную работу начал в 1923 году. Писал для детей. Он сам говорил, что «... писал для детей и взрослых, сохранивших в душе ребенка», то есть лучшие качества человека: широко раскрытые на мир глаза, непосредственность, чистоту помыслов. Кроме того, определение «детский писатель», хотя прекрасно и достойно, все же не может вместить всего творчества писателя — оно шире и глубже.
Увлекательные книги Бианки раскрывают мир природы, учат проникать в ее тайны. Его «Лесная газета на каждый год» (1-е издание вышло в 1928 году) — своеобразная энциклопедия жизни леса и его обитателей. Его сказки, рассказы, повести переведены на многие языки нашей страны, всего мира. Бианки пишет легко и красочно, непосредственно обращаясь к воображению ребенка.
У писателя В. В. Бианки есть удивительно поэтический рассказ — «Чайки на взморье». Он о мальчике, мечтавшем найти клад. И вот море подарило ему матросский сундучок. К сожалению, он оказался пустым. Однако эта находка стала спутником всей жизни героя рассказа: он складывал в него только что созданные им книги. И вот заветный сундучок почти полон. Открывая крышку, писатель, герой рассказа, в зеркальце видит себя, постаревшего. «Но еще он видит и другое: множество человеческих лиц, которые смотрят на него с любовью, с благодарностью, с дружбой. Это те, с кем делил он горе и радости на долгом пути своей жизни. О ком рассказывал в своих книгах и к кому обращал свои слова, самые заветные, самые дорогие сердцу слова».
По-видимому, рассказ носит автобиографический характер. В таком случае в сундучке нашлось место и для Прикамья.
— Да, «Чайки на взморье» — рассказ в значительной степени автобиографический. Действительно, волны Финского залива прибили когда-то к берегу матросский сундучок, мальчик — Виталий — с волнением: что?, что, что в нем? — его вытащил. Это факт («желудь» — по выражению Марка Твена), которым воспользовался В. Бианки для «выращивания» вполне достоверного рассказа.
В годы Великой Отечественной войны этот уголок страны стал вторым домом для многих людей, чьи родные места были захвачены или разрушены врагом. Среди тех, кого гостеприимно приютили в то суровое время города и села Прикамья, были известные деятели литературы и искусства, в том числе и из Ленинграда, откуда переехал весь Литфонд.
В июне 1942 года в Пермь приехал В. В. Бианки с семьей. Виталий Валентинович писал из Новгородской области, где его застала война, в Областной отдел народного образования г. Перми: «Оторванный от своего родного города — Ленинграда — и не имея возможности по состоянию здоровья принять непосредственное участие в войне с оккупантами, я хотел бы в это трудное для всей нашей страны время наилучшим образом приложить свои силы и способности на пользу Родине... Готов немедленно переехать туда, где могу быть использован шире и лучше».
Но в Перми «крыши нет». По совету знакомого профессора В. А. Кондакова, уроженца Осы, В. В. Бианки вместе с женой Верой Николаевной, дочерью Еленой, сыновьями Виталием, Валентином направляется на пароходе до Осы, расположенной в 200-х км от областного центра. Живут в здании, где ныне располагается музей-диорама «Музей природы Осинского Прикамья».
Тут, мне кажется, надо уточнить. В Перми не остались — а там был Литфонд, многие ленинградские писатели и члены их семей — не потому, что «крыши нет». Это само собой. Важно, что отец не хотел, не считал для себя возможным оказаться в числе тех, кто целиком зависит от литфондовских пайков. Оса — это отсутствие суеты, возможность спокойно работать и, главное, близость к земле: можно прокормиться охотой и огородом. Так думалось...
Виталий Валентинович записывает в дневнике первые впечатления: «Весна 1942 года. Город Оса. Здесь тихо, красиво, отрешенно. Вид из наших окон широкий, дальний: на улочки под горой, на Каму с ее гористым здесь правым берегом, на обширный заливной луг с пасущимися на нем стадами коров, коз, гусей, стаями грачей и воронов (которых здесь удивительно много). Когда утром поднимается с заливного луга густой туман и между белыми стволами берез сливается с небом,— а небо белесое, одного цвета с туманом, — кажется: за оградой монастыря (мы живем в доме бывшего архимандрита) — конец света. И отрешенность от мира еще больше. И думаешь: да есть ли на свете война? Красного камня громоздкий собор за зеленой площадью... На голом камне — у крыши растет зеленая березка. Какую она там нашла себе почву? Пыль, занесенную ветром с базара?».
Окрестности Осы теперь неузнаваемы: обширные луга оказались под водами Боткинского водохранилища, которые подступали под самые окна музея.
После тяжелой зимы 1941 —1942 годов, нелегкой дороги писатель всей душой стремился к природе. По совету директора Осинского леспромхоза Н. П. Катаева, принявшего большое участие в устройстве семьи Бианки, Виталий Валентинович поселился в деревне Первое Мая. Эти места были исключительно красивыми, лес подходил к cамой деревне. Неподалеку — два живописных Чумкасных озера. Именно эти места имел в виду писатель, когда рассказывал: «Жили мы в прошлом году в деревне на Урале. Домик наш стоял на берегу Камы...» (Рассказ «Плавунчик» — 1943 г.). Здесь В. В. Бианки прожил до поздней осени.
Уже в это лето к нам приезжал в гости из Перми В. А. Кондаков, приятель отца еще по Бийску 20-го года. Такая уж была потребность и привычка у отца: чуть устроится на житье где-либо, если место нравилось, звать к себе. Вадим Александрович по профессии геолог. Он любил рисовать, делал небольшие акварели, а осенью 1957 года прислал их в подарок Виталию Валентиновичу. Отец отозвался: «... Я хорошо помню, как Вы писали у нас в Маю эти акварельки, — и всем нам очень памятны и приятны эти «картинки из прошлого» — того пусть трудного, но все же дорогого времени, прожитого в такой красоте!».
Писателя часто видели с ружьем, биноклем и блокнотом в руках. В прикамской природе он черпал темы для эпизодов своих произведений. Его записные книжки, дневник включают описания окружающего мира.
«В этом доме жил и работал в 1942—1944 годах советский писатель Виталий Валентинович Бианки (1894—1959 г. г.).»
Мы занимали половину второго этажа этого частного дома. С лестницы — вход на кухню, ее быстро проходишь: холодная. За дверью коридорчик. Слева отцовский «кабинет» (там стояли две кровати, у окна стол, перед ним стул — все). Вторая комната побольше, угловая, четыре окна. Посередине стоял стол, над ним слабая лампочка. Как мы вчетвером размещались на ночь — не помню. Наша семья состояла из 6-ти человек, а не из 5-ти, так как с нами всегда была наша няня Саша (А. Е. Кольцова — 1890—1974), помощница и друг семьи, жившая у Бианки с 1906 года.
Центром всей нашей квартиры в прямом и переносном смысле была круглая железная печка — наше счастье, так как не только обогревала, но варила и пекла в чугунке картошку, удивительно вкусную!
60 экземпляров повестка собрания, в которой указывалось, что с докладом на тему «Проект постановки краеведческого и музейного дела в г. Осе и Осинском районе» выступит член Географического общества Всесоюзной Академии наук писатель В. В. Бианки.
Веско звучали слова доклада: «Чтобы наша затея не показалась пустым донкихотством, вспомним, товарищи: человек не может жить одними мыслями о войне и удовлетворении своих потребностей — одним суровым настоящим. Человек жив мыслями о будущем... Значит нам необходимо такое дело, которое даже сейчас — в самое трудное для нас время,— подготовляло бы это счастливое будущее! ».
В Боровичах Новгородской области он прочел «Слово о краеведении» на районной конференции учителей, говорил, что «краеведение» в широком смысле есть, в сущности», «жизневедение» в неограниченном масштабе, начиная с местного быта». В этом большом и серьезном докладе писатель высказал мысли по очень широкому кругу вопросов, мысли эти для него основополагающие.
Виталий Валентинович вел большую работу по изучению Осинского района, с интересом исследовал птичий мир.
В Осинском краеведческом музее хранится экземпляр книги «Иллюстрированный путеводитель по Каме и Колве...» (Пермь, 1911 г.). На стр. 68—72 приводится список 270 птиц Прикамья. Из выходных данных путеводителя следует, что этот список составил В. Л. Бианки — отец писателя! Валентин Львович был изветным ученым-биологом. В упомянутом экземпляре книги имеются карандашные пометки писателя. Оказывается Виталий Валентинович отметил в этой книге 140 видов птиц, встреченных им в Осинском районе. Так спустя много лет в далеком Прикамье нечаянно встретились ученый и писатель, отец и сын.
И тогда же сын Виталия Валентиновича, тоже Виталий (1926 г. рождения, в будущем ученый-орнитолог), переписывал эти длинные списки, составленные дедом, а также «Список рыб бассейна реки Камы», 1911 г. Л. С. Берга,. друга и сослуживца деда, известного академика. Сейчас эти большие аккуратные листы передо мной, красным карандашом подчеркнуты виды животных, которые удалось им самим наблюдать. Не зря отец в те дни писал: «Старший сын теперь с головой ушел в орнитологические наблюдения... он уже готовый орнитолог — и со страстью».
Елена Витальевна сообщила мне, что в архиве писателя сохранились записи по научному отстрелу животных Осинского района.
В это время в Прикамье появилось много волков. Нередкими были случаи преследования ими собак даже в черте города. Особенно большой урон волки наносили скоту, что было немаловажным в ту военную пору. Такое положение беспокоило общественность района, в том числе и В. В. Бианки. 29 ноября 1942 года в осинской газете появляется заметка писателя «Истребляйте волков».
Из дневника писателя. 29. 11. 42 г.: «... Выступал на слете охотников-промысловиков р-на в РайЗаготЖивСырье. Делал докладик на тему: «Охота на волков с флажками» — что должен знать окладчик. Было человек 15 охотников.
Вышла в газете «Красное Прикамье» моя статья «Волки», сокращенная в 4,5 раза, с измененным названием и с одной моей подписью. Под моей статьей было 4 подписи (Катаев, Арбузов, Фейгин и я) и 3000 печатных знаков».
Коренным осинцам до сих пор памятна следующая история. Журнал «Дружные ребята» объявил конкурс на звание «Юный охотник». Под влиянием Виталия Валентиновича ученики средней школы создали кружок юных охотников. Ребята устраивали засады на волков. Однажды двум семиклассникам — Толе Юсупову и Коле Катаеву удалось «взять» волка. Однако права на него тут же предъявили подоспевшие взрослые охотники, которые, оказывается, подранили его. По совету В. В. Бианки ребята обратились в суд. В день заседания вся школа пришла «болеть» за своих друзей. Пришел на заседание и Бианки. Его выступление решило дело в пользу юных охотников. Писатель-охотовед блестяще доказал, что волк полностью принадлежит тому охотнику, кто его добыл. Это согласуется со всеми правилами охоты.
— сама видела, возвращаясь домой в новогоднюю ночь из Дома культуры: бежит спокойно по нашей улице волчина. Может быть, ошибаюсь — собака? Но со мной был друг мой, биолог А. Меженный, подтвердил — волк. Пришли домой, рассказали отцу.
Виталий Валентинович постоянно общается с детьми — многие из них стали юными друзьями писателя. В Осе, в детских домах, жили эвакуированные дети, в том числе и из Ленинграда. В. В. Бианки часто встречался с ними, записывал истории их жизни. Он мечтал «написать что-нибудь дельное о детях, вырванных из городских теплиц и пересаженных в суровую почву Урала». Елена Витальевна рассказывала мне, что у отца есть неоконченный рассказ об эвакуированных детях. Но он, видимо, им не был доволен — так к нему и не вернулся.
Это приключенческая повесть о двух ребятах, убежавших из детдома. Называлась она «Тит и Пуд». Может быть, некоторая искусственность в ее построении не удовлетворила автора. В октябре 43-го года Виталий Валентинович пишет сыну: «... Кончу с этой работой («Описание Осинского Лесничества в охотохозяйственном отношении» — Ел. Б.) — и сразу же за «Тита и Пуда». Теперь они будут называться кратко: «Клад». Передумал всю вещь с начала до конца — по-новому. Хочу сделать из этого настоящую краеведческую повесть: таких ведь нет у нас. А очень и очень нужны. Все сроки со сдачей этой вещи я пропустил. И уже подходят сроки другим вещам...».
Вот воспоминания одного школьника, ныне пенсионера Н. П. Устинова о встрече писателя с детьми: «Виталий Валентинович пришел к нам в школу в один из зимних дней 1942—43 годов. Ребята делились с писателем впечатлениями от прочитанных рассказов. Помню, Бианки тепло поблагодарил меня за перессказ «Мурзука». Затая дыхание, мы прослушали рассказ «Птичьи разговоры» в мастерском исполнении автора. К нашему восторгу, он превосходно подражал птичьим голосам. Писатель прочел по рукописи рассказ «Приказ на снегу», написанный в Осе и еще не опубликовавшийся. После этого завязалась душевная беседа. Виталий Валентинович говорил нам о бережном отношении к окружающему нас живому миру. Он просил собирать материалы о зверях, птицах. И эта влюбленность писателя в природу произвела на нас огромное впечатление».
Пожалуй, уместно будет тут привести рассказ самого писателя о подобной встрече с детьми. Письмо того времени — март 1943 года, а переписка и дневниковые записи — это самое достоверное, что нам остается от прошлого, даже если сам пишущий подчинялся привычной внутренней цензуре. Мы, живущие в другую эпоху, этот фактор можем учесть.
«... Удивительная штука произошла со мною на этих днях. Помнишь: в последнем письме я говорил тебе, что не могу писать, надо кончать с этим делом, — книга, над которой я работаю, захрясла у меня. И действительно: от муки писать в здешних условиях я дошел до такого состояния, что перестал совсем ощущать материал и себя, не мог уже понять, что хорошо и что плохо в моей работе. И решил написать в редакцию, что отказываюсь, прекращаю работу, не могу. Но перед уничтожением рукописи прочел ее дома и в одном московском интернате — ребятам. Эффект получился совершенно для меня неожиданный: не только хорошо, — с увлечением слушали два часа, не дали даже перерыва сделать. Высшая награда: мальчик, который накануне получил весть о гибели отца и был до того мрачен, что за него боялись,— на чтении хохотал от души и получил разрядку своего горя. Воспитатели приняли это, как чудо. (Но ведь искусство, если оно настоящее, и есть чудо!).
В чтении проверяешь себя; проверив на слух, я убедился, что вещь моя совсем не безнадежная. Вот и спешу похвастаться тебе. Готова только половина вещи, но сейчас я, кажется, был бы в состоянии работать день и ночь, и в неделю кончить: так подействовал успех. («Актеру необходимы аплодисменты»). Однако, хозяйственные работы занимают половину суток, а другую половину звенит в башке проклятая «проголодь», малокровие. Так и не дорвусь до стола — сесть, сосредоточиться, набрать высоты и скорости. А вот-вот сорвусь в Москву...».
Летом 1943 года Бианки живут за Камой, в деревне Заводчик. В письме от 14-го июня Виталий Валентинович сообщает: «Наша изба крайняя — у самых ворот околицы». Во время недавнего пребывания Елены Виталиевны в Осе, я с ней совершил пешее путешествие в Заводчик. Сохранился дом с «кабинетом» писателя. В память о Заводчике 1943 года Елена Виталиевна увезла в Ленинград несколько саженцев.
Это были маленькие пихточки — «ласковые елки». Из Ленинграда весной я их отвезла в Новгородскую область, там у нас с мужем стоит деревенский дом на берегу красивого озера. Посадила их на соседнем участке, где когда-то отец мечтал построить себе дом. У нас ведь в лесах нет пихт. Эти будут напоминать о Прикамье.
Писатель продолжает работу над своими произведениями, адресуя их самому требовательному читателю — детям. Приходится шлифовать каждое предложение, снова и снова возвращаться к напечатанному. Писатель стремится «такое написать, чтобы в самом простом изнутри сияло чудо, как оно и есть в природе» (из письма из Заводчика от 5 июля 1943 года). Именно от общения с прикамской природой родились тихие вдохновенные поэтические строки из «осинского» рассказа «Бешеный бельчонок»: «Лес весь сверкал, переливался разноцветными веселыми звездочками, каждый листок, каждая травинка и мшинка блестела, улыбалась капельными глазками — солнце еще только поднималось над деревьями и не успело высушить вчерашнего дождя. Все кусты и елочки были в паутинках, и каждая паутинка была унизана крошечными водяными жемчужинами».
— писатель И. С. Соклов-Микитов. Писатели сблизились и подружились еще перед войной, вместе ехали на Урал. Позднее И. С. Соколов-Микитов нередко приезжал в Осу, встречался с Бианки. Встречи были желанными и тогда, когда Иван Сергеевич некоторое время проживал в Субботино, в 13 километрах от Осы.
о военных событиях, о жизненных невзгодах и судьбах близких и далеких людей, делились творческими замыслами, дружески спорили.
В семье Катаевых хранят экземпляр книги В. Бианки «Нечаянные встречи» (1947 г.). На форзаце читаем дарственную надпись автора: «Дорогому Николаю Панфиловичу на добрую память о нечаянной встрече в трудные годы войны. Вит. Бианки. 1. 10. 47 г., Ленинград».
К началу 1943 года в Осу приехал московский писатель Б. А. Шатилов, человек нелегкой судьбы. В первые месяцы войны воевал, был в ополчении, попал в партизанский отряд. Высокий, весь седой, удивительно добрый человек, он дружил с Бианки. Особенно близко они сошлись в Заводчике.
«Я был счастлив в друзьях» — сказал как-то отец. Верно, друзья у него были замечательные, интереснейшие. И. С. Соколов-Микитов один из них. И я счастлива, что с детских лет была с ними знакома, слушала разговоры старших не только за столом, но и в лесу у костра, в театральной ложе и на нарах в вагоне-теплушке.
— трудно не встретиться, а встретившись — подружились. Отец уговорил Соколовых на лето выезжать в «наши» места, в Новгородчину, присмотрел в соседней деревне избу. Так продолжалось несколько лет, так же было и в год начала войны. Застряли на зиму. Вместе эвакуировались через станцию Хвойную в Пермь.
Осенью 42-го года Иван Сергееевич первый раз приехал в Осу, потом в декабре, но охоты на лося не удались — мясозаготовки не получились. Иван Сергеевич побывал в Москве и настоятельно советует и Виталию Валентиновичу переезжать в столицу. Жизнь в Осе — это не на земле и в лесу, как думалось; «подножный корм», то есть огород и охота — дело сезонное, да и какие из нас огородники и промысловики! И нет преимуществ больших городов с книжными издательствами, журналами, возможностью писателю заработать на радио или даже на сценарии к мультфильму.
Так или примерно так рассуждали друзья-писатели. Позже к ним присоединился и Борис Александрович Шатилов, давний, ближайший друг отца. Когда Виталий Валентинович узнал, что семья Шатиловых с московским Литфондом в Елабуге, он посоветовал ему перевезти семью в Осу. Что Борис Александрович и сделал. Сначала они поселились в той же деревне Заводчик, где летом жили и мы, а потом решили остаться там и на зиму. Сам Борис Александрович, пожалуй, больше бывал в Москве, чем на Каме.
Да и сами поездки в те годы отнимали много сил и времени. Начиналось все с получения вызова. Пока его нет и двигаться нельзя — военное время. Потом — транспорт, это тоже проблема. Помню, как отец уезжал из Осы на «почтовых лошадях» — чем не пушкинские времена? Только менее комфортабельно.
Говоря о тех, кого зазвал отец в Осу, надо упомянуть орнитолога Виталия Андреевича Хахлова. Он приезжал к нам из Перми для охоты на лося. Были Хахлов с отцом на кордоне у лесника Дмитрия Алексеевича Хлебникова. (Кстати, не раззнакомился Бианки с Хлебниковым и после военных лет — переписывались).
И еще один человек, который попал в Осу благодаря отцу — Андрей Александрович Меженный. Студент-биолог, начал свою «военную карьеру» рядовым во время войны с Финляндией, был ранен. Участвовал в Великой Отечественной войне тоже рядовым — снова ранен. Виталий Валентинович разыскал его в госпитале в Казахстане. Пытался помочь с вызовом в Пермь для продолжения занятий в вузе — не получилось. Благодаря Н. П. Катаеву, Меженный приехал в Осу и устроился работать помощником лесничего. Уехал Меженный из Осы позже нашей семьи, вернулся в Ленинград, окончил институт. Кстати, он оказался единственным человеком, кто не только отозвался, но и буквально последовал призыву Виталия Валентиновича переселиться в деревню и завести пасеку. (Под «пасекой» отец понимал близость к природе, альтернативу городу).
Из далекой Осы В. В. Бианки поддерживает связь с художниками, редакторами, журналистами. Вот что вспоминает ленинградский художник В. И. Кудров, иллюстрировавший «Лесную газету» Бианки (она вышла в блокадном Ленинграде!): «Волею судеб война нас разъединила на годы. Время от времени мы писали друг другу письма. У меня сохранилась открытка из Осы, датированная 1943 годом. В этом маленьком письме ясно видно его пренебрежение ко всему обывательскому и мещанскому. Виталий писал: «Пожалуйста, сходи на мою квартиру (увы, теперь бывшую) и перенеси оттуда наиболее ценные вещи куда-нибудь, чтоб они не пропали. Разговор, собственно о книгах и рукописях моих, больше там ничего ценного нет». Я хорошо понимал его желание сохранить «чекан души своей». Более ценного у людей искусства ничего нет».
Не могу не сделать маленькую поправку к воспоминаниям Валентина Ивановича Курдова по поводу «Лесной газеты», выхода ее из печати в «блокадном Ленинграде». На этом — V-м издании — проставлена дата выхода— 1940 год. Может быть, самый конец года, может быть, часть тиража допечатывалась позже, но не через год же!
В феврале 1944 года Виталий Валентинович по вызову Наркомпроса выезжает в Москву, а летом того же года уезжает из Осы окончательно. В столице, а затем и в Ленинграде писателя ждала дальнейшая литературная работа.
«Вспоминаешь хороших, добрых, отзывчивых людей, среди которых прошли те годы. Вспоминаешь быструю Каму, чудесные лесистые ее берега, Заводчик, где проводили лето...».
Да, не состоялась детская мечта, не нашел Бианки пиратского клада. Но в «заветном сундучке» писателя оказались несоизмеримо более дорогие сокровища. Как и герой рассказа «Чайки на взморье», В. В. Бианки сумел «опыт свой, свои открытия — большие и маленькие — передать людям-братьям». И люди помнят этого необыкновенного человека, чуткого душой, давшего миру замечательные произведения об окружающем нас живом мире. И Прикамье не является исключением. Об этом свидетельствует название одной из прибрежных улиц в Осе и детской библиотеки в Перми — они носят имя писателя Бианки.
* * *
Владимир Николаевич Русанов окончил свой рассказ о писателе Виталии Бианки. Мне же хочется продолжить знакомство читателей с Бианки-человеком. Пусть в наш разговор вступит он сам! У меня в архиве сохранилось много свидетельств тех двух заметных лет. Это черновики и беловые рукописи рассказов, дневниковые записи, стихи, которые складывались у него в трудные, грустные дни, или шуточные к празднику в Лесхозе; естественно, записи об охоте-кормилице, конспекты будущих выступлений по самым разным вопросам. Да мало ли еще что. Вот, например, записи частушек, услышанных в деревне, большое количество местных слов и выражений. И, конечно, — письма. Боязнь в переездах потерять связь с близкими и родными, необходимость поддерживать в трудные дни, заставляли нас писать и писать письма. Это становилось чуть ли не главным делом каждого дня. А письма на фронт! Верилось, что они несли с собой адресату какую-то охранную силу. Кстати, один из друзей Виталия Валентиновича говорил, что в день получения от него письма он верил, что с ним ничего плохого не случится.
Возвращаясь мысленно к тем, уже отдаленным, годам, пытаюсь посмотреть на самого близкого мне человека, отца, как бы со стороны. Вижу его несхожесть со многими другими людьми, ярко выраженную индивидуальность. А это всегда обращает на себя внимание, и не везде доброжелательное. И ему было трудно сосуществовать с тем, что он неприязненно определял как мещанство. Совершенно отрицалось им стремление к собственничеству, накопительству, часто возмущало отношение власть имущих чиновников, а к ним приходилось тогда обращаться за каждым пустяком. Его поэтическое мироощущение, позволявшее глубоко чувствовать природу и рассказывать о ней своим читателям, сталкивалось с необходимостью жесткой борьбы за существование. «А сил нет, простых физических сил» — как он признался. «Я устал, друг. Не могу больше притворяться перед тобой и другими, что все у нас так замечательно хорошо...».
Если бы нужно было определить одним словом эти два заметных в жизни отца года, я бы сказала — «преодоление». Преодоление Своего физического состояния и упадка духа; преодоление мешающих творчеству серьезных помех и мелочей быта; преодоление горечи безразличия и непонимания со стороны людей, к которым шел с тем, что казалось ему дорогим и нужным.
«Человек должен жить страстью, напрягающей его душу». И «во мне живет некая жизнерадостная сила» — так сказал он о себе сам.
Выбираю некоторые письма и дневниковые записи из осинских тетрадей отца. Они очень разные по темам и настроениям, короткие и длинные, деловые и сделанные мимоходом наблюдения вроде строк: «Итак, пока мы живем у Камы», или «По старинке ночью в Осе бьют сторожа в колотушку».
Так, 9 июля 1943 года — буквально на следующий день по приезде в Осу — Виталий Валентинович должен был вернуться в Молотов, чтобы принять участие в конференции работников эвакуированных детских учреждений. Было решено делать книгу об «эвакодетях» (термин железнодорожников). Задачи большие, авторов много — предприятие сложное. Запасшись отношением от ОблСовета к районным властям о содействии, Виталий Валентинович начинает собирать материал. Его блокнот наполняется конспективными записями. Вот рассказ заведующего РайОНО П. Н. Братилова: «Поездка осенью — уже все замерзло — подготовить в районе помещение и питание для шестисот московских детей. Дорога — грязь, склон, телега едет не столько вперед, сколько вбок. Накануне — в октябрьские праздники — ребят переносили по обледенелому бревну через быструю речку, сажали на другой стороне «как грибки». Поражало спокойствие детей. Когда кормили, дети поднимали руку, прося хлеба.
Переправа ребят — ленинградских — через Каму — в Верх-Давыдовку, Монастырку. На плоту! Без загородок. Ребята в середине, закутаны, прикрыты, а воспитатели сделали живую изгородь по краям плота...».
«Идет эшелон с эвакуированными — долгая цепь «холодных теплушек», t— —36° С. Машинист останавливает состав на разъезде. Почему никто не выходит? Слезает, стучит в «теплушку». Никто не отвечает. С усилием открывает примерзшую дверь... Замерзли».
«Писал, но не довел до конца, — перебила другая работа. Сырого материала (записок) много. Он тоже у меня на очереди; примусь за него, когда будет, наконец, у меня спокойная «келья под елью». Материал этот совсем не злободневный и мог бы иметь значение и через много лет после войны. Основная тема: городские («уличные» и «комнатные») ребята, внезапным катаклизмом вырванные из привычной городской жизни и брошенные на «мать—сыру землю»; во время мировых катаклизмов человек всегда оказывается вновь лицом к лицу с природой («голый человек на голой земле») — и узнает в ней забытую мать; детям это чувство родства с природой доступно больше — скорее и ярче, чем взрослым».
Е. В. Бианки.